Свой — чужой

— А чего тут такого — военно-морского? Что, будешь теперь искать шпиена в своих рядах? Несанкционированный контакт с прессой? Кто посмел, почему не доложили? А знаешь, почему я тебе не стал звонить? Ты бы меня стал убеждать, что на эту тему писать сейчас рано, что это политически вредно, ты нашел бы сорок восемь убедительных аргументов, и мне тебе трудно было бы отказать… За историю нашего с тобой знакомства такое уже пару раз случалось. Потому что в тебе очень крепко сидит такое милицейское: «Давайте пока лучше на всякий случай не будем!» Вот ты нормальный человек, не засундученный, вроде не должно в тебе быть «как бы чего не вышло», но прет, прет из тебя милицейская штабная культура — как из Крылова культура блатная! А статья — что, там факты передернуты? Фактура не так изложена? Или просто не понравилось, что не по шерстке?

Полковник засопел, но ничего не ответил, поскольку крыть было нечем: фактура в обсуждаемой статье действительно была, за исключением мелких нюансов, верно изложена.

Обнорский прервался на секунду, чтобы вставить в рот новую сигарету, однако прикуривать ее не торопился — видимо одурев уже от курения, он так и говорил дальше с незажженной сигаретой в губах:

— Теперь о глубинном смысле вопроса. Говорим Крылов, читаем — Юнгеров.

Ильюхин чуть скривился:

— Ну, я уж не настолько примитивен, чтобы считать: мол, Обнорский э…э… работает на Юнгерова.

Андрей саркастически хмыкнул:

— Не настолько, не настолько… А чего ж запнулся тогда? А?! Так что пусть примитивным буду я, но давай расставим точки над «е», сам знаешь — в каком матерном слове!!

Журналист выплюнул наконец так и не зажженную сигарету с изжеванным фильтром и гаркнул официантке:

— Девушка, можно еще сахару?!

Официантка мигом подбежала, на ходу округляя глаза:

— Простите, что?

— Сахару еще, рафинаду! Мне мозг подпитывать надо, а кофе уже в глотку не лезет.

Симпатичная официантка кивнула и повернулась было, чтобы отойти к стойке, но разошедшийся Обнорский ее остановил:

— Секундочку! А почему вы в брюках, а не в юбке, причем в короткой хотелось бы?!

Девушка стала заливаться румянцем:

— У… у нас форма такая…

— Форма такая, — сварливо крякнул Андрей. — А вот еще интересуюсь, часто ли убегают не заплатив?

— Н-нет, не часто…

— Значит, ежели «че-как» — милиция быстро приедет? А откуда вы знаете, может, я с бандитами связан? А? Бдительнее надо!

Официантка округлила глаза еще больше, хотя это казалось нереальным, и пролепетала:

— У… у нас служба безопасности хорошая…

Ильюхин, не выдержав, вмешался:

— Ступай, деточка, принеси сахару этому… гражданину. И не бойся, я за ним присмотрю.

— А я и не боюсь, — гордо ответила девушка. — И вообще… Я вас, Андрей Викторович, по телевизору видела… И книжки ваши читала…

И она отошла, явно не договорив концовку типа «вы мне раньше казались таким приличным человеком».

Обнорский сконфуженно молчал. Виталий Петрович изо всех сил постарался сдержать улыбку:

— Доволен? Легче стало?

Журналист, как ни в чем не бывало, вскинул на полковника нагловатые глаза:

— Ну, бывает… Недооценил собственную популярность… А легче мне не стало. Станет — если ты поймешь то, что я сейчас постараюсь тебе объяснить. Так вот: Сашку Юнгерова я знаю сто лет. Мы с ним еще в одной сборной были, когда спортом занимались… Только он чуть старше. Не суть. Он мне не друг и никогда другом не был. Я не вошь какая, чтобы отрекаться, но это правда. Он мой приятель. Разницу между «приятель» и «друг» уголовный розыск уловить может?

— Вполне, — кивнул Ильюхин, и Обнорский продолжил:

— Я его уважаю, он мне симпатичен, мне с ним легко, но он мне не друг в высшем, метафорическом, смысле этого слова. И я никогда не работал в его концерне. И членом группировки не состоял. И на него не работал. Он мне просто не чужой. И я ему не чужой. Но далеко не по всем вопросам мы совпадали во мнениях. И когда я про него в «Бандитском Петербурге» написал, он тоже ходил и вздыхал, мол, не очень это здорово, мол, не очень это полезно… Но ему и в голову не пришло, что я это сделал с чьей-то подачи! А Крылова я знаю по времени меньше, чем тебя. Меня с ним Юнгеров познакомил. А дальше — как в авиации, система «свой — чужой». Раз Сашка меня с ним познакомил — значит, тоже «свой». А Сашке я всегда постараюсь помочь, но это не означает, что я буду всегда делать так, как ему хотелось бы… Я и Крылову про этого деда рассказать хотел, чтобы Сашке помочь. Ему самому, кстати, звонить не стал. Понимаешь?

Полковник задумчиво закивал:

— А чего тут непонятного: он убийц покарает, а мы его посадим… Уберечь от кривой дорожки решил?

— Ну, типа того.

— И мне, стало быть, тоже позвонил, чтобы ему помочь?

— В том числе и поэтому. Хотя еще и потому, что киллерам лучше сидеть в тюрьме, чем новых людей валить. Ну и свой журналистский интерес тоже имеется, не скрою.

Официантка принесла обещанный сахар, Обнорский кинул в рот сразу два кусочка и, захрустев ими, поинтересовался с набитым ртом:

— Я доступно изложил?

— Более чем…