Свои. Путешествие с врагом

А можете вы нарисовать то, что видели тогда, спрашиваю я у художника.

Антанас Кмеляускас рисует…

Бутримонис – маленький городок. Пустой. Ищем какого-нибудь старого человека – как и во всех местечках, в которых побывали до сих пор. Вот в сторону магазина идет старый-престарый, совсем исхудавший и оборванный бутримонский старик, опирающийся на выломанную в лесу палку. Он соглашается за пачку сигарет показать нам массовые захоронения и в местечке, и в лесу у Клиджёниса.

Клиджёнис всего в нескольких километрах от Бутримониса. У самой дороги – то место, где художник Антанас Кмеляускас, которому тогда едва исполнилось девять лет, видел, как совершалось убийство. Здесь убивали старых мужчин, потому что молодых и сильных евреев из Бутримониса уже расстреляли в Алитусе.

А где второе место убийства, где, как говорит наш престарелый проводник, расстреляны двести детей? Идем через поля, через луга, без указателей, не понимая, куда нас ведут и сколько еще надо будет идти. Старик идет впереди, опираясь на палку, его легкие хрипят вовсю. Ужасный звук. Издалека слышно. У человека явно плохо с легкими. Наконец старик останавливается и говорит: “Не могу идти с вами дальше. Здоровья нет. Вы идите в ту сторону, найдете место, где убили детей”. Он остается ждать нас посреди поля. Жара тридцать пять градусов.

Мы идем полями дальше, но куда идти? В каком направлении? Налево от пасущегося здесь коня или направо? Ров. Эфраим останавливается. Я иду дальше. Я должна найти место захоронения детей.

И все равно не нахожу. Ну и хватит. Как-то очень жалко старика, который там на жаре стоит, опираясь на палку, и хрипло дышит. Возвращаемся. Старик извиняется за то, что не нашли место, жалуется – живет один, бедствует, потому что жена давно умерла, а сын убит в Италии. На прощание он еще показывает нам дом последней еврейки в Бутримонисе, Ривки, большое здание с заколоченными окнами в центре города.

Когда убили всех евреев Бутримониса, Ривка с сестрой спаслись и остались жить в своем доме. До самого 1977 года, потом обе перебрались в Вильнюс.

Эфраим: Ривка была из немногочисленных переживших Холокост евреев Бутримониса. Они с сестрой обе остались жить здесь, чтобы сохранить память о своих близких и о соседях. Это очень редкий случай, обычно евреи, пережившие Холокост, не оставались там, где родились и где были убиты их близкие. Двести двадцать еврейских общин в Литве были стерты с лица земли. Вся литовская провинция осталась без евреев. Евреи сосредоточились в нескольких городах – Вильнюсе, Каунасе, сколько-то осталось в Шяуляе и Паневежисе. Я встречался с Ривкой Богомольной в 1991 году. Она была первым человеком в Литве, который привлек внимание общества к неправомерной реабилитации преступников Холокоста в стране. Хотя в Литве был издан правильный закон – никто из принимавших участие в геноциде не должен быть реабилитирован, – закон этот просто практически не действовал.

Рута: Кто были эти люди – убийцы евреев Бутримониса? Ведь расстреливали бойцы знаменитой 3-й роты Национального трудового охранного батальона под командованием Норкуса, которых позвали в летучий отряд Хаманна, в то утро расстрелявший и евреев Алитуса… Но, по словам Ривки, в убийствах участвовали и местные, ее соседи из Бутримониса.

Эфраим: Да. Это были Юозас Красинскас и Казис Гринявичюс. Ривка рассказывала мне об этом в 1991 году. Потом литовский профессор Шмуэль Куклянский дал мне дела еще двенадцати реабилитированных в Литве преступников. “Нью-Йорк Таймс” опубликовала эту историю на первой полосе. По иронии судьбы как раз в этот день Литва стала членом Организации Объединенных Наций. Десятки тысяч людей, осужденных Советами, были реабилитированы, когда Литва вновь обрела независимость. Сколько из них участвовали в расстрелах евреев? То ли их дела не были расследованы должным образом, то ли преступления, совершенные во время войны, попросту игнорировали?