Свой среди своих (СИ)

Нет, Торин не мог думать таким образом, он не мог говорить все эти нежные слова в тишине спальни, если на самом деле надеялся только использовать хоббита. Торин долго-долго привыкал, долго не хотел признаваться самому себе в существующих чувствах. Но однажды признался. И Бильбо верил ему, потому что пусть у Торина был скверный характер, но он был прямым и упертым, как топор, а вовсе не хитрым и изворотливым лжецом.

Врал Смог. Не Торин.

Боль отпустила, словно невидимые челюсти разжали хватку, и Бильбо, кое-как поднявшись, пошел на свет, видневшийся вдалеке. Свет луны, холодный и яркий, манил его, как ночного мотылька, и в итоге, ступая по холодным гладким плитам, Бильбо вышел на каменный балкон. На перилах балкона почти неподвижно сидел Торин и рассматривал Аркенстон на лунный свет.

========== Часть 22 ==========

Неприятное ощущение не покинуло хоббита и на следующий день. Торин забыл про все на свете, любуясь одним только камнем. Казалось, его не волнует больше ничего – ни сам Эребор, ни улетевший дракон. Ни Бильбо с его проблемами. Конечно, какие проблемы могли быть у хоббита?

Прошло несколько дней, и появились послы из Эсгарота, просившие денег. Просили они их вполне обоснованно, ведь дракон, так долго мучивший мысли и надежды, теперь, благодаря Барду, был мертв. Торин же расставаться с сокровищами не спешил. Может, Аркенстон нашептывал ему по ночам, как плохо одинокому камню, как плохо отдавать людям золотых друзей и драгоценных подружек? Бильбо не знал.

Балин тормошил Торина, лучше других сообразивший, чем все это грозит, и, мало-помалу, тот перестал ежесекундно обниматься с камнем, принялся решать насущные вопросы. Впрочем, Торин все равно изменился. Сильно изменился.

И ладно бы Эсгарот. Бильбо в глубине души понимал, что объяви Торин жителей Озерного города врагами, то он сам не стал бы возражать. Почему? Потому что это Торин. Торину лучше знать, кто враги, а кто друзья, по крайней мере сейчас.

Сейчас Бильбо хотел только спокойной, осторожной ласки – после спасения от дракона он чувствовал себя совсем неважно. А вот самым ужасным было то, что Торин совершенно охладел к нему. Неуловимо отдалился. Торин-то был в прекрасной форме, здоров и вынослив, Торина манили новые горизонты, открывшиеся перспективы, и Бильбо с черным отчаянием понимал, что мешает ему. Но ведь Торин всегда был ласков, когда они оставались наедине, а теперь у него словно появился кто-то еще, забиравший эту ласку и нежность.

И да, Бильбо знал, кто эта шикарная невеста Торина.

Проклятый камень, кто же еще.

Без мирных переговоров с жителями Эсгарота невозможно было начинать работы в Эреборе, невозможно было наладить торговые отношения, не было ни теплой кровати, ни сытной еды, ни тазика с водой, чтоб греть замерзшие ноги. Ничего не было. Бильбо спал на земле, с ужасом представляя себе затянувшиеся на год переговоры.

И все упиралось в Аркенстон.

Но остальные этого словно не замечали или же не хотели замечать.

- Ты просто герой, Торин, - заметил Бомбур во время обеда, - надо признаться, я не ожидал ничего от похода.

Торин обернулся к нему:

- Ты не верил в меня?

- Почему, верил. Но не ожидал.

- И я не ожидал, - проговорил Балин, - и ты знаешь это, Торин.

- Вернуть Эребор казалось невыполнимой задачей.

- А я вообще Эребора не помню, - признался Фили.

- А я его вообще не видел, - сказал Ори, - но я знал, что мы сможем!

Бильбо сидел, вжимаясь спиной в холодный камень, крепко стискивая зубы. Неужели только он не сомневался в успехе? Неужели все шли туда, не зная куда, включая Торина, и только Бильбо был уверен, уверен в походе, в гномах, в Торине… неуверен только в себе.

Он поглядел на Торина, который стискивал в широкой, крепкой ладони Аркенстон. Никто ведь не оспаривал его право владеть камнем, но Торин все равно стискивал его так, будто боялся, что украдут. Зачем ты боишься, Торин, это ведь не вяжется никак с тобой. Зачем ты предаешь людей, которые тебе помогли?

Оранжевые, золото-розовые и сине-сизые отсветы Аркенстона лежали на лице Торина, Бильбо смотрел на него, не спуская глаз. Почему, когда ты держишь свой драгоценный, вот уж действительно, драгоценный камень в руке, ты по-прежнему мрачен и суров, и… несчастен?

И почему, почему Торин, они называют тебя героем тогда, когда ты вдруг перестал им быть?

Хворост весело трещал в костре, разбрызгивал яркие искры, но на душе у хоббита было донельзя гадко. Бильбо не привык глушить душевную боль горячительным, но сейчас не отказался бы от чего-нибудь покрепче вина. Хотя, наверное, это было бы вредно для ребенка. Бильбо нервно сглотнул, вспомнив о нем.

- Ты голоден? - поинтересовался Кили, подобрался ближе.

- Да нет, спасибо.

- Хочешь жареный хлеб? Смотри, здешние пекут особый хлеб, с кислинкой, и если его жарить, - Кили протянул ему прутик с насаженными кусками хлеба, - то получается очень даже.