Своя дорога

Маг не заметил, что его жеребец уже зло прижал уши, карауля момент, когда появится возможность укусить товарку за упитанный круп. Я наклонился, щелкнул рукоятью хлыста по оскаленной лошадиной морде, отгоняя животное, и посмотрел на сирин. Его глаза горели вдохновением, на щеках алел румянец, а ветер развевал отросшие темные волосы, светя тонкими полосками незагорелой кожи в спутанном проборе. Агаи с нетерпением ожидал моего ответа.

– Смотря чьей, – буркнул я, понимая: отмолчаться не получится.

– Ну моей, например, – не тратя времени на размышления, заявил сирин.

– Твоей? – Я изобразил задумчивость, а потом пожал плечами. – Легко. Мне кажется, ты мечтаешь умереть во имя счастья на земле. А кто я такой, чтобы лишать человека… или птицу Великой Мечты?

Агаи поперхнулся, перехватил мой веселый взгляд и обиженно протянул:

– Я серьезно спрашиваю!

– А я серьезно отвечаю, – отрезал в надежде закруглить глупый разговор.

Не люблю неумных вопросов, так и хочется в ответ нахамить, чтобы больше не приставали. Правда, с Агаи такой номер вряд ли пройдет – мальчишка упрям как осел и не отступит. Я не ошибся.

– Ладно, – немного помолчав, вернулся к прежней песне Агаи. – Согласен. Пример неудачный. Хорошо. Возьмем…

Волшебник покрутил головой, глянув сначала на супругу, а потом на меня и Морру. Зная мой ответ на возможность всеобщего счастья в обмен на жизнь Таниты, сирин предлагать ее в жертву не стал и выдохнул:

– Возьмем, скажем… Морру!

Ну Ирия всепрощающий, додумался!

Я посмотрел на спящую девочку. Ее лохматая головенка сонно клонилась вперед, и сирин приходилось следить за тем, чтобы малышка не съезжала набок.

– Да пошел этот мир… сам знаешь куда, – вынес я вердикт всеобщему счастью.

– А свою? – насупился маг.

Ох уж эти идеалисты. Куда бы от них спрятаться?

– Агаи, скажи, я похож на мученика? А на праведника? И вообще… с чего ты взял, что ее и моя жизни стоят меньше, чем этот дерьмовый мир?

Да коснись дело любого из нас, я выдвину встречное предложение – пусть благодетели забьют себе всеобщее благо в… а потом вынут и снова забьют!

Не люблю жаждущих пополнить нетленный список героев! Почти так же, как призывы радетелей счастья человеческого за чужой счет. Хочется вам подвигов?! Вперед! Слава уже держит венок вечности в мраморных руках! Только нечего за собой ни в чем неповинных людей тащить!

Конечно, озвучивать вслух свои мысли я не стал – не подобает сквернословить при дамах и детях. Однако и сказанного хватило, чтобы Танита уловила общую идею и одобрительно мурлыкнула, показывая всем своим видом, что согласна с моими словами. Поддержки оборотня я не ожидал – есть у нашей красавицы склонность к позерству и глупым поступкам. Но на этот раз взяли вверх женский прагматизм и желание защитить свою «стаю».

Сирин, глядя на такую солидарность, недовольно поджал губы, помолчал немного, а потом снова кинулся в бой:

– Нет, ну как вы можете так думать?! Ведь если мир падет в бездну, то вы все равно не уцелеете! Так лучше достойно погибнуть и принести пользу другим, раз есть такая возможность!

Словно в ответ на высказанную глупость, ветер упругой струей ударил в лицо, вышибая слезы из глаз.

– Давно пора все порушить к демонам рогатым, – буркнул я, отвернувшись в сторону от воздушного натиска. – Глядишь, и лучше стало бы.

Сирин, не расслышав, решил, что я раздумываю над его словами, и обрадовался:

– Знал, что ты меня поймешь! Человек не должен жить только своими интересами! Именно из-за нашего равнодушия столько зла вокруг! Люди слишком дорожат собственными благополучием и безопасностью.

Ну понесло парня. Словоблуд и демагог. Пустомеля пернатый.

– Агаи, – я перебил сирин на полуслове, – ты забыл две вещи.

– Какие? – простодушно поинтересовался волшебник.

– В нашей компании нет ни одного человека – это раз, и на человеческое счастье нам в общем-то на…чхать. А два – не приходило ли в твою многомудрую голову, что ты случайно можешь пожертвовать кем-то важным? Способным в недалеком будущем действительно изменить мир к лучшему?

Аптекарь открыл рот, готовясь возразить, но я не дал себя перебить и продолжил вправлять нашему мечтателю мозги:

– Ты возомнил себя богом? Знаешь предназначение каждого человека? И не слишком ли многого ты хочешь от живых? Не проще ли просто постараться жить достойно? Это, к слову, куда лучше, чем умереть. Меньше шансов оказаться последним дураком на ярмарке, за бесценок обменявшим собственную жизнь на песочный замок!

– Ну и кто из нас мечтатель? – огрызнулся сирин, не желая расставаться со своими иллюзиями. – Разве ты можешь заставить людей жить по заповедям?

– Так я не грежу о всеобщем счастье, – и, отмахнувшись от неразумного юнца, чтобы прервать дальнейшие словоизлияния, завершил, – и чужую жизнь разменивать ради него не собираюсь.

– Ужасно! – поморщился волшебник и надолго замолчал.

Ужасно, видите ли, ему… Интересно, что бы ты сказал, парень, если бы твою жену потащили на жертвенник всеобщего благополучия? Не верю, что смиренно согласился бы.

Молчание длилось час или два, и я почти успел забыть о споре, когда подъехал сирин и тихо спросил: