Своя среди чужих, чужая для своих. Или пересказанная история одной волчицы (СИ)

— Как насчёт того, чтобы этим заняться? Должность начальника городской стражи как раз освободилась.

— Когда приступать? — отодвинув бокал, Бронн, казалось, уже сейчас готов был пойти вытряхать из воров награбленное ими добро.

— Вино можно допить, — усмехнулся Тайвин. Такой подход к делу ему нравился. — А пока, что расскажи ещё про настроения в городе.

— Ну, что тут добавить, — протянул новый глава золотых плащей. — Народ празднует освобождение и рад Вашему возвращению. Называет Королём Львом. Рассказывает истории про Вашу жизнь на Севере. Вспоминают короля Томмена — Святого Томмена Милосердного. Каким он был. И как погиб. И говорят, что это лорд Тирион отомстил за него, убив Про́клятую Королеву.

— Вот как? — Тайвину захотелось отшвырнуть бокал с вином, которое отчего-то вдруг стало отдавать горечью.

— Да, милорд, — сдержанно кивнул Бронн. — Всё так и есть. Говорят, что «Томмен вознёсся на небеса и указал путь всем истинным сынам Вестероса — всем, кто родился на западе, востоке, юге и севере. Путь, которым их повёл его дед, чтобы спасти королевство от злодеяний при́шлых». И что «Полумуж отомстил за Святого Томмена» — так говорят на рынках и площадях. И что он помог Вам, устранив Матерь Драконов.

— Значит, моего младшего сына почитают, как героя-мстителя?— констатировал Тайвин. Пекло! Много, слишком много на сегодня было для него Тириона.

— Именно так, милорд…

— Ладно! — бросил Тайвин, поднимаясь и, вынуждая, тем самым, встать, сира Черноводного. — В городе должен быть порядок. И Вы за это отвечаете. Для начала сир Арно поможет с людьми. Дальше — ориентируйтесь по обстановке.

— Я могу идти?

— Идите!

Глядя в след удаляющемуся Бронну, Тайвин вновь опустился в кресло. Рука сама собой потянулась к ящику стола, в котором он ещё пару часов назад обнаружил ключ и письмо. Он мог бы не брать его в руки, не разворачивать, поскольку содержимое запомнил наизусть, прочтя всего лишь пару раз. Тонкий, желтоватый лист бумаги под его пальцами шуршал, раскручиваясь и постепенно являя его взору строки, написанные мелким, убористым, хорошо знакомым ему почерком. «Дорогой дедушка! Как я рада, что с Вами всё в порядке и, что слухи о Вашей гибели были преувеличены! Спешу сообщить Вам лично о том, о чём Вы, должно быть, уже слышали — о рождении принца Оберина Мартелла, Вашего первого правнука. Он здоров, красив и радует всех вокруг! Безмерно скорблю, как и Вы по Томмену и матушке. Не проходит и дня, чтобы я не возносила за них молитвы. Хоть и малым, но всё же утешением, служит то, что они отомщены — захватчица мертва. Надеюсь, что ты отыщешь дядю Тириона, покаравшего её за все свершённые ею злодеяния, и когда Оберин будет готов к путешествию, я увижу всех вас в Королевской Гавани — тебя, дядю Джейме и дядю Тириона. Любящая тебя, Мирцелла Мартелл.»

«Любящая тебя, Мирцелла», — повторил про себя Тайвин, прикрыв глаза. Из всех внуков она была ему ближе всех. Он и сам не знал, от чего. Может, потому, что так напоминала тех людей, кто был ему дорог? Томмен был слишком мягок и застенчив, Джоффри — излишне несдержан и капризен — они были просто его внуками. А Мирцелла была словно отражением Джоанны, какой он помнил её совсем ещё маленькой. И Дженны. Она была, как они — искренняя, открытая, чей голос и смех погружали его в давно забытое прошлое, наполненное теплом и светом…

Возвращая письмо обратно в стол, он вынул от туда ключ. Тяжёлый, грубый, с рисками у кольца. Это был ключ от одной из камер подземелий Красного Замка, а расположение рисок говорило о том, под какой из башен и на каком уровне находился замо́к, запертый этим ключом.

Тяжело поднявшись, Тайвин вновь встал из-за стола.

В коридорах за́мка было шумно и суетливо, но чем ниже он спускался, тем меньше народу попадалось ему на пути. В подземельях царили холод, сырость и темнота, разгоняемая факелами, закреплёнными на стенах и тем, что он нёс в своей руке. Оставив охрану у входа, он продолжил свой путь в одиночестве. Последний раз Тайвин был здесь два года назад. Нет, наверное, больше — три, если не четыре. Почти ничего не изменилось — все те же зловещие тени на стенах, то появляющиеся, то исчезающие в блесках огня, да ощущение боли и скорби, сочащихся из каждого камня. Только стало намного холоднее — зима добралась и сюда.

Дойдя до нужной ему камеры, Тайвин остановился. Ключ, зажатый в руке, жёг ему ладонь. Никто, ни одна живая душа не знала о том, куда он сейчас пошёл. И о его находке в собственном столе. Даже тот, кто это туда положил, не мог быть уверенным, что всё будет в целости и сохранности дожидаться Тайвина. Если он сейчас уйдёт, ничего не изменится. Ничего…

Ключ легко вошёл в замок, подтверждая догадку Тайвина, что не так давно его регулярно смазывали. Жалобно скрипнув, тяжёлая дверь поддалась и впустила его в камеру. В ту самую, в которой он три года назад один раз навещал собственного сына. И к которому пришёл сейчас.