Своя среди чужих, чужая для своих. Или пересказанная история одной волчицы (СИ)

В нос ударил едкий запах человеческих испражнений, пота и немытого тела. Постояв пару мгновений, пока в камеру не проник более свежий воздух, Тайвин шагнул вперёд. Неровный свет факела вырвал из темноты скорчившееся на низком ложе тельце карлика. Сквозь спутанные, давно немытые волосы на него смотрели глаза его младшего сына. Смотрели сначала с радостью и надеждой, потом — с узнаванием и изумлением, сменившимися отчаянием и решимостью…

Неказистая фигура на кровати зашевелилась и села. До Тайвина донеслось:

— Отец…

В хриплом, изменившемся от долгого молчания голосе, ему послышался скрип якорной цепи, что удерживала Тайвина в прошлом и никак не хотела отпускать.

За последний год боги отняли у него столько всего, взамен осыпав дарами, о которых он и помыслить не мог. Его жизнь изменилась, открыв перед ним новые горизонты, а сейчас ему вдруг напомнили о том, что он хотел оставить в прошлом. О его несбывшихся надеждах и мире, рухнувшем в одночасье в день, когда его сын-карлик появился на свет, а Джоанна умерла. И о том, как этот самый сын, предстал однажды перед ним с арбалетом в руке. Горечь воспоминаний смешивалась с нежеланием быть здесь, видеть его вновь и малодушным стремлением уйти, закрыть дверь и выкинуть ключ в море…

Щурясь, Тирион пытался разглядеть нежданного гостя, но глаза, привыкшие к темноте и полумраку, слепил свет, исходивший от огня. Привстав, он сделал попытку догнать того, кто неожиданно потревожил покой мрачной камеры, но не успел. Воткнув факел в кольцо, то ли призрак, то ли тень человека, породившего его когда-то, шагнула обратно за порог, оставив Тириона вновь одного.

— Отец!!! — прохрипел он, не желая мириться с уготованной для него участью быть заживо погребённым в казематах Красного Замка. Рванувшись к двери, Тирион толкнул плотно сколоченные доски, что было сил. Преграда неожиданно поддалась, выпустив его на свободу.

Вывалившись в пустой коридор, Тирион с неверием в происходящее, созерцал темноту вокруг него. Он был один. Совсем один. Ни стражи, ни кого-либо ещё рядом не было.

Вытащив из стены факел, оставленный в камере нежданным гостем, он похромал в сторону выхода из подземелий.

Еда и вода закончились ещё два дня назад. А может и три. Или четыре. От слабости и голода ноги Тириона подкашивались. Шаги давались ему с неимоверным трудом, а факел казался жутко тяжёлым. Мысли путались, в глазах стоял туман, а в горле пересохло, и у Тириона не было уверенности, что всё происходящее с ним, не плод его больного воображения.

Когда вдали забрезжил далёкий свет, казавшийся ему светлячком, он почти не чувствовал ни ног, которые он передвигал, не понимая, что он делает, ни рук, поочерёдно нёсших факел. Как только надобность в нём отпала, Тирион бросил его на пол и устремился вперёд, к двери, которая манила его долгожданной свободой.

Никто его не остановил. Щурясь от яркого света, он различал вокруг себя алые пятна гвардейских плащей, чьи-то серые сапоги, чёрные штаны, дублеты и камзолы. Спотыкаясь, он прокладывал себе путь на свободу, так и не поняв, сон это или явь.

Его кто-то толкнул. Кто-то что-то грубо сказал. Неловко увернувшись, Тирион упал, ударившись локтём, так, что чуть не посыпались искры из глаз. И только тогда, вместе с болью к нему пришло понимание, что это — не сон. Что он, никем не остановленный, вышел из камеры, вышел из подземелий и тычется сейчас, как слепой котёнок между кухней и проходом во внутренний дворик.

— Куда прёшь, шут? — крикнул на него солдат, на которого он налетел, опешивши от неожиданного открытия.

— Я, я.., — слова застряли у Тириона в горле, никак не желая быть произнесёнными. Отшатнувшись, он ударил в живот проходившего мимо слугу. Тот, оттолкнув его, едва не сбил Тириона с ног. Ухватившись за стену, Тирион, тяжело дыша, припал к холодной каменной кладке.

— Малый, ты чего? — растеряно спросил слуга, склонившись к нему. И тут же словно не веря своим глазам, потянулся к длани на его дублете: — Так — ты?!..

До Тириона долетали голоса и удивлённые возгласы:

— Это — он!

— Да, знак Десницы — смотри!

— Это полумуж!

— Это он! Он!

Ничего не понимая, Тирион озирался по сторонам, глядя на людей, собиравшихся вокруг него. Растолкав всех, к нему приблизился какой-то человек, показавшийся Тириону знакомым:

— Идёмте, Вас ждут.

— Ждут? Меня? — зачем-то переспросил Тирион, понимая лишь одно — он жив, он выбрался из подземелий, и никто его не схватил, желая убить на месте или снова бросить в тюрьму.

С трудом оторвавшись от стены, он побрёл вслед за тем, кто указывал ему путь.

Коридоры Красного Замка были переполнены людьми, которые расступались перед ними, не пытаясь его остановить. А в след ему нёсся шёпот и изумление: «Это — он! Он!..».

С трудом преодолевая высокие ступеньки, Тирион оказался у двери, которая вела в знакомые покои. Переступив порог, он уставился на девушку, читавшую книгу. Рыжие волосы, синие глаза, суровое лицо со сведёнными в тонкую полоску губами.