Своими глазами(СИ)

Я же забеспокоился, где Олег. Кажется, доходит очередь и до нас. Надо ему шепнуть, что приближается какая-то подлянка. По голосам из палатки я почти сразу услышал, он там. И там же Корольков и Степаница, а речь идет об игре в карты.

В палатку нырнули Шитнёв и Стулов, следом за ними забрался и я. Корольков уже раздавал на троих, увидел вошедших и добавил еще три кучки. Но я отнекался полным неумением и пристроился позади Степаницы и Королькова.

Игра шла на щелчки. Не знаю, было ли это обговорено заранее, но Степаница начал крупно рисковать. Выигрыш достался Олегу, а он только пожимал плечами. Отбивать полсотни щелчков? Голова отвалится. Кто-то предложил замену - за десять щелчков одну "колбаску". Олег протянул руку, Корольков повернул голову к Стулову, тот опустил глаза. Но всё равно, я сидел, как на иголках.

Раз, два, три, четыре, пять. Пять увесистых хлёстких "колбасок".

--Чуть не убил Шефа,- сказал Стулов, но больше ничего не добавил. Повисло молчание. "Шеф" морщился, потирал макушку и жалко улыбался сквозь невольно выступившие слёзы. Меня била мелкая дрожь, я прикидывал, кого сейчас придется хватать сзади за шею, Степаницу или Королькова. Но ничего не случилось

--Давай, Чингачгук, сдавай, - мирно сказал Корольков. Игра продолжилась, постепенно оживился разговор, а затем и смешки, особенно, когда Олег отпускал свои звонкие "колбаски". Впрочем, частенько перепадало и ему, но всё в пределах проигранного. Гроза прошла мимо.

Разумеется, нельзя играть целый день. И даже половину. Бросили надоевшие карты, вылезли из палатки и разбрелись кто куда. Меня заинтересовало, а с чем там возится возле костра Вовка Чинарик. Оказалось, он придумал интересную вещь. Слепил из синей глины, взятой тут же, на берегу, небольшую мисочку и теперь обжигал на углях. Миска становилась сероватой и на глазах твердела.

--А ты бы обсыпал ее песком и припорошил золою, - мне тоже захотелось внести свой вклад в производственный процесс. - Вышла бы глазурь. И чего форма такая простая. Сделал бы край узорчатый, что ли?

Сашка Романов, стоявший тут же, снисходительно посмотрел на меня. А Чинарик пояснил вполголоса:

--Да это же пепельница. Для палатки.

Эх! Захотелось мне сказать что-то вроде: "И ты, Бруг!", но я только махнул рукой. Участие в нашем Можайском походе всё больше меня тяготило.

Последний переход к Бородино проходил бодро, все уже втянулись и освоились. Дорога не петляла, шла ровной лентой вдоль Можайского водохранилища. Вот только Татьяна Петровна всё чаще охала и говорила всем, что она всё-таки - героическая женщина.

Наконец, где-то во второй половине дня увидели долгожданный указатель - Бородино. По сути это был конечный пункт нашего пути. Дорога до Можайска была уже как бы "движением назад". Но сейчас предстояло проделать небольшой маневр-петлю: пройдя Бородино в сторону Можайска встать на стоянку, с тем, чтобы завтра возвращаться обратно. То есть, снова в Бородино и еще дальше, на Бородинское поле.

Бородино - это даже не Шуя! Мы прошли его сходу, на одном дыхании. Я снова в тот момент находился в головной группе. Памятуя про Карачаровский бросок и неприятные разговоры, мы, как только показался край поселка, уселись тут же на лужайке возле одного из крайних домов. Дорога проходила рядом, мы выбрали сторону, которая располагалась выше дороги и плавно поднималась вверх. По другую сторону местность резко уходила под уклон.

Уселись мы пока что вчетвером. Мимо нас, вверх по тропинке прошел местный дяденька, сказал на ходу:

--Только, ребята, не топчите траву, - и скрылся за калиткой ограды ближайшего домика.

Немного погодя он снова вышел к нам, на лужайке сидело уже семеро, и среди них Татьяна Петровна.

--Напрасно вы сюда сели. Мы траву косим, а придет моя хозяйка, она ни на что не поглядит.

Мы покивали головами без всякой боязни, а Татьяна Петровна, которая еле добрела и, конечно же, ни за что не хотела подниматься, иронически усмехнулась:

--Да ладно! Видали мы всяких.

Мужик ушел, но недалеко, потому что не успел он закрыть калитку, подвалили еще пятеро и тоже уселись на его лужок.

--Точно говорю, идите лучше отсюда. А то сейчас все ваши мешки вон туда, под обрыв полетят!

Мы уже только отмахнулись, сколько же можно повторять одно и то же. И тут с несчастным лужком поравнялась оставшаяся часть нашей колонны во главе с самой Алевтиной Васильевной. Все уже сбрасывали рюкзаки и усаживались на отдых.

--А ну, мать вашу, валите все отсюда! - заорал мужик, выскакивая из-за калитки. - Я на вас сейчас овчарку спущу, туристы раздолбанные!

И дальше в том же духе.

Кто-то было и на это пробовал отвечать: давай-давай, но Алевтина уже сурово скомандовала "подъём". И сама от себя обругала нас, головных, чтобы в другой раз не плюхались, куда ни попадя.

Впрочем, до последней стоянки, на реке Колоче, было уже рукой подать.