Сын атамана

– Так это и не мудрено, батя. Василий Поздеев вместе с Максимовым и старшинами, кто сейчас в цепях сидит и своей участи ждет, многие дела вел, и деньги, про которые завтра их будут спрашивать, наверняка, вместе с ними распиливал. Вот он и хотел себя сразу прикрыть. Свою долю в войсковую казну отдать и сухим из воды выйти.

– Странное словосочетание – «распиливал деньги», но верное. Правильно мыслишь Никифор. А почему его Лоскут вывел, понимаешь?

Вариантов несколько, и я выдал тот, который показался мне самым очевидным:

– Чтобы за ночь он подумал и понял, что только на тебя теперь опираться может?

Кондрат раскурил трубку, пыхнул дымком и кивнул головой.

Не только. Таких как он, влиятельных и богатых старшин, что и «нашим» и «вашим» готовы помогать, в Войске немало. Сейчас Поздеев и друг его Василий Фролов кинутся по друзьям своим и товарищам, новостями делиться станут, а утром все вместе ко мне придут. Так что деньги не только эти двое принесут, но и остальные. – Батя пустил в потолок дым и задал иной вопрос: – Как твои занятия по воинским наукам?

– Времени мало, но пару часов в день на это выкраиваю.

– То добре, сын. Не жалеешь, что на Сечи не остался?

– Нет, конечно. Сейчас самое интересное начинается, и я с тобой рядом, так что не жалею, а наоборот, радуюсь этому.

– Вот и хорошо, – атаман в очередной раз пыхнул трубкой и кивнул в сторону площади, откуда доносились радостные крики, под которые из войсковых подвалов и амбаров выкатывались бочки с вином: – Можешь идти отдыхать со всеми.

– А ты?

– Посижу немного.

– Понял.

Я начал собираться. Взял походную сумку, в которой свои непутевые записки хранил, собрал оружие и подтянул кушак на кафтане. Перед тем как выйти оглянулся, посмотрел на отца и увидел, что он спит. Да еще забавно так, голова на спинке кресла, левая рука на столе, в правой курительная трубка дымится, а на коленях атаманская булава лежит. Перенапрягся новый войсковой атаман. До такой степени, что на рабочем месте заснул. Пусть отдохнет немного. У него впереди еще столько дел, что страшно подумать. Однако старая пословица гласит, что глаза боятся, а руки делают, и я верю, что все у моего родителя получится.

15

Терек. Станица Щедринская. 13.09.1707.

Атаман Щедринской станицы Никита Стрелков с высокого забора еще раз посмотрел на раскинувшееся внизу бескрайнее море закубанских кочевников, которых привел на Терек Каиб-султан. Если подмоги не будет, а взяться ей попросту неоткуда, основанная легендарным Андреем Щадром станица падет. На все поселение двенадцать десятков казаков. В 1701 году станицу тоже держали в плотном кольце осады, но в то время у терских казаков сил было больше и поддержка имелась, потому и выстояли. Теперь помощи ждать бессмысленно, воины Каиб-султана обложили все терские городки одновременно, и воинов у хана хватает, в его войске почти двадцать тысяч всадников.

Стрелков тяжело вздохнул, спустился вниз и огляделся. Казаки, не отходя от своих мест, поочередно отдыхали. Поутру будет жестокий бой, и кто из них в живых останется, знает лишь бог.

Станичный атаман прошелся по примыкавшей к стене узкой улочке. После чего, зайдя в один из дворов, спустился в просторный подвал. Здесь, в окружении казачьих детей, собранных в подземелье как в самом надежном и безопасном месте, на пустой бочке сидел старый станичный писарь Игнат Сафонов и рассказывал малышне историю своего войска. Поначалу у атамана мелькнула мысль, что не до историй нынче, враги у ворот, но потом отогнал ее. В самом деле, дети есть дети и надо их отвлечь, а не пугать завтрашним днем.

Никита прислонился к дверному косяку и заслушался рассказом Сафонова, который только начал свое повествование.

– А случилось это в правление московского царя Ивана Третьего, – говорил Сафонов. – Разгневался как-то государь на молодечество рязанских казаков, которые пришли на Русь из Дикого поля и служили царю, а потом своим умом жить стали и пригрозил им наказанием. Послал он за ними своих воинов, а казаки Червленного Яра не стали ждать московитов, поднялись всей станицей, сели с семьями-хозяйством на струги и выплыли весенним половодьем на Дон. С Тихого Дона перешли на Волгу, и уже по ней, по матушке, добрались на Терек. В этих краях уже тогда было местечко Тюмень, где проживали люди казацкого корня. Они помогли нашим прадедам устроиться и с тех пор мы здесь живем, а называть нас стали гребенскими, то есть горными казаками. Потом на Москве стал править Иван Четвертый, по прозванию Грозный – могучий и великий государь. И видя, что Москва в силе, царь грузинский попросил царя о помощи. Да кабардинцы – союзники, о принятии их под руку государя просили. Царь даже на их княжне Марии Темрюковне женился, а как случилось это, то и про нас вспомнил. И были наши старики гребенские на Москве у царя, и пожаловал он нас рекой Тереком навечно.

– А я песню, про это знаю, – откликнулся один из слушателей, чернявый и верткий паренек. – Можно спою?