Сын атамана

– Это уже дела торговые, про них я точно ничего не скажу, но слышал, что вскоре на Дон три тысячи голов пригонят. У тебя как, чтобы расплатиться, деньги есть?

– Найдутся.

– Вот и ладно, а то если трудно придется, мы поможем.

– Что, брат, деньги завелись? – улыбнулся батя.

– Богатеями мы никогда не были, но и не бедствуем. По договору с турецким султаном казакам ограничений никаких нет, порох и свинец выделяется, за службу расчет без обмана, в золоте и серебре, веру нашу не трогают, а городки казацкие в безопасности. Все хорошо. Службу отслужил и свободен. Хочешь, коней паси, а имеешь желание, так и в поле погулять можно.

– Ясно. Время есть, и на непокорные горские племена походом идете, а чуть враги поджимают, и отпор дают, на Кубань отходите. Так?

– Именно, Кондрат. Это царю горцы могут про свои обиды писать, и он вас давить станет, потому что для Романовых иноземцы всегда были ближе своих, а с султаном не забалуешь. Прибывает посол с гор жаловаться, а ему первый вопрос. Ты подданный султана? Нет. Следом второй вопрос. Фирман имеешь? Нет. Вы платите нам дань? Нет. Тогда пошел вон, пока тебе на галеру к веслу не приковали.

– Верно. Османы своих воинов в обиду не дают, но я к ним только в самом крайнем случае, когда никаких шансов на победу не останется, отойду.

– Тебя никто и не уговаривает. Ты сам себе судьбу выбрал.

Кондрат встал, выглянул на площадь и спросил Петра:

– Пойдем, посмотрим джигитов, которых ты привел?

– Давай.

Петр Булавин и его жена встали и вслед за войсковым атаманом отправились на площадь. Меня с собой не позвали, а я не напрашивался, и вернулся к своему труду. Руки делали привычную работу, чистили бумагу с пергаментами, и вытряхивали из них пыль, а голова тем временем размышляла о том, как образовались первые общины кубанских казаков, про которые в будущем так мало известно.

Одиночки и изгои среди казаков, что донских, что запорожских, что терских, были всегда, и такие часто уходили к туркам на службу. И так было до тех пор, пока в Малороссии не случилось выступление гетмана Дорошенко, который враждовал с Москвой и мечтал о независимом государстве. Мятежники потерпели поражение. Сам гетман выкрутился, и смог с царем договориться, даже воеводой провинциального города стал. А вот многие его верные соратники были вынуждены бежать, и часть из них прижилась на Кубани. Затем случилось восстание Разина, и тогда, после его разгрома, не один-два человека к закубанцам ушли, а сотни семей. Османы беженцев прикрыли и царю не выдали, разрешили жить по своей вере и законам, а казаки в свою очередь, как элитная воинская часть, следили за порядком в пределах всего Северного Кавказа. Возникли первые поселения вдоль Кубани, на Темрюке и в предгорьях, и кто был врагом московских царей, тот всегда мог найти в них убежище и приют.

Позже, в реальности Богданова, туда же под предводительством Игната Некрасова ушли разбитые булавинцы, которые сначала поселились в городке Ачуев, а затем основали Голубинск и Чирянск, дотла сожженные во времена царицы Екатерины. Хочется верить, что в этот раз ничего подобного не произойдет. И был бы я верующим, обязательно помолился бы за это дело.

В коридоре я услышал голоса и выглянул из комнаты, где находился. Здесь были отец, дядька и его жена-красавица. Кондрат меня заметил и позвал:

– Заканчивай работу, Никифор. У нас гости. Пошли домой. Галина, наверняка, уже обед приготовила.

– Сейчас.

Захлопнув окно на площадь и, закрыв сундуки с документами, я вышел из комнаты, запер дверь, а ключи сдал Василю Чермному, который сегодня вроде дежурного адъютанта при полковнике Лоскуте. Рабочий день окончен, и меня ждет семейный ужин с интересными историями много повидавшего в своей непростой жизни дядьки Петра.

17

Войско Донское. Река Сал. 20.09.1707.

В темнеющее вечернее небо поднимались белесые клубы дыма от костров, на которых кочевники ханской ставки готовили свою незатейливую пищу. Отблески закатного солнца еще обогревали землю и связывали все живое солнечными нитями, однако ночь уже была близка. Мальчишки-пастухи прогнали мимо юрт стадо коров и, пронося запах пота, шерсти и молока, капающего мелкими белыми капельками наземь, кормилицы людей, сыто отдуваясь, спустились к близкому водопою.

Этой осенью хан «царских» калмыков Аюка со всей своей ордой кочевал по реке Сал. Сотни лет эти места были владениями донских казаков. Но личный посланник царя Петра привез верному хану грамоту и подтвердил слова Петра Романова, что отныне Сальская степь, река Сал с притоками и озеро Маныч-Гудило отдаются во владение Аюке и его роду. Кроме того, было сказано, что в случае спора с казаками Москва всегда встанет на сторону калмыков.