Сын атамана

Престарелый хан был доволен. Места здесь благодатные и привольные, а после Азовского похода еще и спокойные. Правда, закубанцы всегда могут налететь, но после того как турки отступили и они присмирели. То ли дело за Волгой, где Аюка родился и раньше кочевал. Там все время война и опасность подстерегает степняка постоянно. За каждое пастбище и водопой, с такими же вольными ханами, как и он, биться приходилось.

Аюка вышел из шатра и осмотрел свое родовое кочевье. Наступал еще один вечер его жизни и по выгоревшей под осенним солнцем вытоптанной конями степи зажигались сотни костров. День был необычный. Глава царских калмыков женил своего сына Нимгира. Младший давно уже успел прославиться как лихой наездник, а на праздничных скачках, которые состоялись в полдень, как и ожидалось, оказался первым. Хан улыбнулся и подумал, что в будущем из Нимгира выйдет хороший воин и военачальник. А его будущая жена – Кермен, дочка знатного мурзы, будет ему достойной парой, ловкая, красивая и хозяйственная.

Тем временем в кочевье все шло своим чередом. На телегах к кострам подвозили бурдюки с кумысом и хмельными напитками, а невдалеке верные ханские нукеры резали десятки молодых жирных баранов. Каждый должен видеть, что Аюка в силе, не бедняк сына женит, а хан немалой по силе и численности орды, которая на бескрайних степных просторах не раз выручала русские полки в битвах с верткой татарской конницей.

Но вдруг раздался дробный и резкий лошадиный топот. К хану, обдав полы его богатого бухарского халата пылью, подскакал всадник.

От недобрых предчувствий у Аюки дернулось сердце. Всадник, потревоживший ханский покой, молодой парень, был из окраинного кочевья на реке Панура.

– Хан, беда! – воскликнул вестник и, зажимая подраненный бок, скатился с коня. – Наше кочевье захвачено! Воины побиты! Мурза Батырь казнен!

– Кто!? – в гневе воскликнул хан. – Кто посмел напасть на нас!?

От боли, донимавшей его, гонец поморщился и, смахнув хлопья кровавых пузырей, которые повисли на губах, выдохнул:

– Казаки…

– Не может такого быть…

– Точно говорю… Казаки верховские напали, а с ними малая орда заволжских калмыков под предводительством мурз Четыря и Чеменя…

– Сколько их?

– Сотни три казаков и пять сотен калмыцких воинов.

Вот теперь Аюка понял, кто его враги. Недаром говорили ему старейшины, чтобы остерегался он казаков, и силу в кулак собирал, а он мудрецов не послушал, не поверил им, и большую часть своего войска распустил. Казаки, ладно, не должно у них быть много сил. Большая часть казацких полков далеко на севере, против царских врагов бьется. А вот Четырь и Чемень – враги старые, еще по Заволжью.

– Разослать гонцов во все стороны! Собирать войско! – выкрикнул хан. – Завтра в бой!

После этого Аюка снял с плеч богатый халат, накинул его на гонца и громко, чтобы все услышали, сказал:

– Это тебе. Пусть люди знают, что я своих воинов за храбрость и верность наградой никогда не обойду.

Нукеры, стоявшие вокруг, одобрительно загудели, а хан вернулся в шатер, вызвал военачальников и приступил к планированию военных действий…

На следующее утро калмыки покинули родовое ханское кочевье и, по ходу движения, усиливаясь за счет вливающихся в него отрядов, рванулись в сторону Пануры. После полудня передовые дозоры наткнулись на казаков, которые сразу же отступили. Гнаться за ними не стали, «царские калмыки» собирались с силами и, остановив армию, хан со своими приближенными выехал на высокий курган.

В чистом поле за курганом строились мятежные казаки и «воровские калмыки», как и говорил гонец, в общей численности восемь сотен, не больше.

Аюка озирал окрестности долго, задумчиво пощипывал свою гордость, небольшую седеющую бородку, и думал. Врагов мало, но почему-то они не бегут. У него пять тысяч конников. Так неужели казаки и «воры» не понимают, что он разобьет их? Странно.

– Не думал, что они решатся выйти навстречу. Не похоже это на разбойный набег, – в голосе хана послышалась неуверенность.

– Они слишком самонадеянны, мой хан, – отозвался ханский любимец тысячник Чимид.

– Отец, – подал голос Нимгир, – дай нам десять сотен воинов и мы с Чимидом раскидаем врагов по степи.

– Пока встаньте за курганом и ждите, – решил Аюка. – Я двинусь напрямую и сам их разобью, а вы займетесь преследованием.

Следовало все делать быстро и по своему разумению, а то, не дай Небесные Хранители, еще усомнятся воины в его храбрости, и решат, что племенам нужен более решительный и молодой предводитель.

– Вперед! – хан взмахнул рукой, и четыре тысячи воинов одновременно стронулись с места.

Сберегая силы лошадей, на врагов всадники двинулись шагом. Расстояние сокращалось, а казаки и их союзники стояли не шевелясь. Лошади, чувствуя напряжение своих седоков, сами начали нервничать, прядать ушами и рвать поводья.

Хан вновь взмахнул дряблой старческой ладонью, и лавина всадников сорвалась в галоп. Облако густой серой пыли взмыло ввысь, и грохот от тысяч копыт ударил по ушам.