Сын атамана

– Ну, смотри. Назад дороги не будет.

Больше Лоскут ничего не сказал. Он послал своего коня вперед, а я погнал своего Будина за ним. И так началась наша трехдневная скачка. Днем движемся к верховьям Мечетки, а вечерами сидим у костров, и полковник рассказывает мне о славных былых временах, и о том, что он от меня ожидает. А в третий вечер мы добрались к конечному пункту, остановились у реки Мечетки и разбили лагерь. Здесь развели костер, поужинали и стали пить приготовленный полковником взвар, а заодно, как всегда, разговаривали.

– Такие люди как мы были здесь еще до скифов, Никифор. Это наша земля и наши родичи по крови живут везде. Мы есть среди казаков, степняков, индийцев, русских, китайцев, черкесов, европейцев и турок. Кто-то помнит о своем происхождении, а иные, и таких большинство, о нем забыли или хотят забыть. Про нас многое говорят, что, дескать, мы колдуны, ведьмаки, чаклуны, с дьяволом знаемся, и в зверя перекидываемся. Большая часть всех этих пересказов ложь и бабские досужие домыслы, но есть и правда, которая очень проста и незатейлива. Мы ближе к природе, чем все остальные люди, которые больше на пистоли и пушки надеются, а не на свою силу воли, которая способна практически на все.

– Дед Иван…

Я хотел задать Лоскуту вопрос, но он меня прервал:

– Когда мы одни, называй меня Троян, – он кивнул на Василя, Ерему, Тараса и добавил: – а парней Урман, Ратай и Рерик.

– Хорошо, – согласился я. – Троян, скажи, если вы, химородники-ведьмаки, такие сильные и необычные, почему весь мир не захватили?

– В далеком прошлом захватывали, и к чему это привело? Способности не всегда передаются по наследству. Наши державы сыпались одна за другой. А со времен Ирбис-шегуй хана, правителя Западно-Тюркского каганата, мы никогда не были заодно. Каждый из нас по своей сути индивидуалист, и только в минуту опасности, мы стоим заодно и объединяемся, по крайней мере, те, кто в степи живет.

Я посмотрел на сидящих у костра Василя, Ерему и Тараса, которых, как выяснилось, звали Урман, Ратай и Рерик, и сказал:

– Но вас ведь, вот, сразу четверо.

– Про нас разговор отдельный. Мы все от общего прапрадеда и по одной идее живем. Вот ты спрашивал Василя и Ерему, откуда они взялись, и сейчас ты это можешь узнать. Степан Тимофеевич Разин, всех, в ком старая кровь проснулась, заодно собирал, но мало кто за ним пошел, да и те, почти все погибли. И хлопцы мои, они внуки тех, кто за Разина и его идеи встал. Я их вырастил, и на начальном этапе научил всему, что сам знал. Они меня быстро во всем обогнали, и сейчас я сам у них многому учусь. Теперь мы вместе, они хотят с Романовыми за отцов и дедов поквитаться, а я желаю русскому народу облегчение дать от плетки боярской и казакам волю вернуть. Если боги позволят, долго еще проживу, и тебя учить стану, и еще таких же, как мы людей, в ком старая кровь пробуждается, найду.

– Троян, а кем я стану, если испытание пройду?

– Не знаю, Никифор. Обычно, когда в человеке просыпается старая кровь, меняется вся его внутренняя суть. Он лучше понимает скрытые силы природы, и получает возможность управлять ими. Кто-то воин, другой учитель, третий жрец, ученый или колдун. Мы – защитная реакция народов на беды и зло, которые валятся на наших людей.

– Понял, – я кивнул головой и спросил: – А чему ты меня учить станешь?

– Если пройдешь испытание, очень многому. Тотемы и знаки, оборотничество и руны, религиозные практики и культы, космос и природные явления, мистика и мистицизм, алхимия и медицина, оккультизм и фитотерапия, ароматическая магия, астрология и гипнотизм. Всего понемногу и, конечно, все это будет происходить втайне от непосвященных. Что-то ты усвоишь, и будешь воспринимать мир совершенно иначе, а главное – жить станешь совсем по-другому.

– По-другому не значит проще и легче, – невесело усмехнулся я.

– Правильно мыслишь, Никифор.

– И когда начнется мое испытание?

– Сейчас и начнется. Бросай пистолеты и кинжал, а потом ступай вверх по реке. Версты через три встретишь стаю волков, погутарь с вожаком, посмотри ему в глаза и возвращайся.

– Что, прямо сейчас идти и без всякого оружия? – удивился я.

– Да.

– Ну что, я пойду?

– Иди-иди, Никифор, – Лоскут улыбнулся доброй старческой улыбкой и отвернулся в сторону.

Делать нечего, я сам на это дело подписался, и поворачивать поздно. Поэтому я встал, положил наземь пистолеты и кинжал, накинул на плечи кожушок и двинулся вверх по реке.

Тьма сомкнулась вокруг меня. Где-то вдалеке завыл волк и, оглянувшись на костер, я отбросил прочь сомнения и решительно направился вперед, по узкой звериной тропе, которая петляла вдоль берега Мечетки. Будь я в своем обычном состоянии, наверняка, отказался бы от испытания. Но, как позже выяснилось, Лоскут опоил меня хитрыми травами и в тот момент, на многое я реагировал совсем не так, как был должен.

29

Россия. Белгород. 25.11.1707.