Сын леса

В ноябре приморозило. Ручей возле избушки застыл толстыми голубыми наплывами льда, под которыми журчала теплая черная вода. Что всегда раздражало Алика зимой, так это заготовка дров, которых уходило в холода много. Но пока еще рядом с избушкой были сушняк и хворост. Пока тепло доставалось малым трудом.

В долине реки было много волчьих следов. У лесника каждый год пропадал скот, и он обещал Алику восстановить его в Союзе охотников, лишь бы тот уничтожал хищника. На этот раз и в этом месте Алик был под надежным прикрытием, хотя браконьерствовать опасался, стараясь не нарушать законы, даже если они глупы. Осмотрел места, выварил и расставил петли.

В конце ноября в гости пожаловал Виктор с тяжелым рюкзаком и двустволкой.

— Не ждал? — спросил, посмеиваясь и поглядывая на присыпанную снегом избушку.

— Не ждал! — признался Алик. — Думал, с холодами свалил в город на зимнюю квартиру… Да и что я о тебе знаю: появился — исчез!

— Узнаешь еще! — сказал Виктор таким тоном, словно предупреждал, что это знание не сулит ничего хорошего, и при этом как-то странно усмехнулся.

— Живи! — радовался Алик. — Вдвоем веселей. Только дуру спрячь, — кивнул на ружье, вдруг инспекция…

— У меня все по закону! — успокоил его Виктор. — Взносы за год оплачены, две лицензии на кабана в кармане. И даже отмечены у лесоинспектора.

Весь вечер они пили чай, беседовали. На этот раз Двойной Вибрам был разговорчив и даже весел.

— Ты наверно и сам все понял, — говорил неторопливо, с таким видом, будто наблюдал за Аликом последние два месяца, которые они не виделись. И этот тон чикиндисту не понравился. Но он ничем не выдал свое раздражение.

— Надоело играть в индейцев? — усмехнулся.

— Охотник из меня хилый, но я профессионально занимаюсь фотографией.

Художник. Не говорил?

Алик мотнул головой в темноте:

— Ты мне ничего не говорил.

— Скоро год как я живу здесь, и ни одного приличного кадра: одни пейзажи.

— Понятно! — зевнул Алик. Верил, но не совсем. — Волка и рысь я тебе обещаю. Хоть в пасть влезь со своим аппаратом, если не боишься. Можно и кабана. Только хрюша — парень очень серьезный. Если верить старым охотникам, то при охоте на него травм и неприятностей бывает больше, чем в стычках с медведем… — А медведя ты не снимал? — как бы невзначай спросил, помолчав.

— Тут неподалеку один все лето шлялся.

— Снимал, только издали. На слайде пятно получилось. Ты-то, конечно, с медведями бывал в самых близких отношениях? — чуть уловимая насмешка прозвучала в его голосе. Алик бросил настороженный взгляд. Показалось, что в глазах товарища еще искрились игривые лучики. Может быть, только показалось.

Он с кошачьей вальяжностью растянулся на нарах, чистоплотно подложив под голову пуховку, аккуратно разгладив рукой ворот свежей рубахи. И кошка эдак по-свойски приткнулась к нему и смежила веки.

Алик заволновался. Соскочил с нар, подбросил дров в печь. Вспомнил, что не ответил на вопрос Виктора, переспросил и что-то ляпнул невпопад. «Неужели он знает о том случае, у озера, неужели между ним, стрелком и той женщиной есть связь? Кто она Виктору? Жена, сестра, подружка?» Так и не решившись спросить об этом напрямую, он полез в спальный мешок.

На охоту они пошли только на четвертый день, после снегопада. Алик, с дубиной в руках, вынюхивающий, высматривающий следы и метки, шел впереди.

За ним следовал Виктор с ружьем на плече и с громоздким кофром на боку.

Они спустились в пойменный лес. Несколько ворон, терпеливо нахохлившись, сидели на верхушке дерева, в небе ястреб делал круг за кругом.

— Кажется, кто-то есть! — оживился Алик. Прислушался, каменея лицом. — Слышал?

— Нет!

— Вроде треск, — он прошел вперед, остановился, нагнулся и выпрямился, разглядывая что-то за деревьями.

— Сидит… Живой… Ты мой хороший! Первый в этом году и в этих местах.

Алик торопливо зашагал, проваливаясь в снег. Изжелта-серый волк лежал под деревом. Поняв, что замечен, он встал, рванулся. Петля держала его за живот.

Чикиндист, сверкая глазами, остановился метрах в десяти от него.

— Фотографировать будешь?

Виктор передал ему ружье и открыл кожаный футляр камеры, блеснувшей холодом хирургического инструмента.

— Петля ненадежная, — предупредил Алик. — Перекручена вся… В каком стволе пуля?

Виктор пружинисто подошел к зверю метра на три, неуверенно припал на колено. Волк отступил, насколько позволял поводок. Овчарка и овчарка, показалось Виктору в первый миг. Но вот зверь в упор взглянул на него тяжелыми светло-коричневыми глазами. Лисья проницательность чуть приметными светлыми полосами была выписана на его узкой морде. Спокойная, не собачья истерично-боязливая, готовность дать отпор была в этом взгляде. Зверь с молчаливой угрозой показал клыки. Это был звериный оскал.

Виктор щелкал и щелкал камерой, все больше увлекаясь и продвигаясь вперед.

Ему хотелось спровоцировать зверя на выпад и снять его в броске. Никогда и ни у кого он не видел такого кадра. Волк прыгнул, вытянув вперед лапы. Было мгновение, когда петля должна была подсечь его, но этого не случилось.