Сын Сэма. История самого опасного серийного убийцы Америки

Дэвид прекрасно понимал чувства Алмонда. С тех пор как он узнал о том, что приемный, он больше никогда не чувствовал, что имеет право на внимание приемных родителей, никогда больше не чувствовал себя частью семьи Берковиц. Как бы отчаянно он ни стремился найти себе друзей или компанию, он всегда оказывался в одиночестве и в оппозиции. Алмонд нашел церковь, а Дэвид решил, что армия ему позволит почувствовать частью чего-то большего, примет в свою семью. Не вышло. Ему нравилось в армии, тут всегда было понятно, что нужно делать и что будет дальше. Армия дарила уверенность, но не семью. Никто из солдат не стремился ни к чему подобному, напротив, всевозможные командные упражнения вызывали у всех недовольство и насмешки, а совсем не сплачивали солдат. Почему бы не попробовать посетить службу? Ничего страшного из этого вроде бы выйти не должно.

Вместе с Джоном Дэвид отправился в воскресенье в Луисвилль. Неприметное белое одноэтажное здание со старинными окнами в форме арок оказалось баптистской церковью. Помимо них туда пришло еще очень много людей. Дэвид был удивлен, как много людей, оказывается, посещает баптистскую церковь в заброшенном Богом Луисвилле. Женщины, мужчины, дети – все прихожане как будто точно знали, когда нужно сесть, а когда встать, что сказать и куда подойти после службы. Впрочем, еще больше Дэвида впечатлило то, как все они отнеслись к нему. Все время службы на него постоянно оглядывались и с интересом разглядывали, а после молитвы каждый считал своим долгом подойти и порасспрашивать Дэвида о том, чем он занимается, кто его родители и что его сюда привело. Он впервые не просто почувствовал себя частью чего-то большего, как обещал Алмонд, он впервые чувствовал себя в центре всеобщего внимания, в эпицентре любви огромной и дружной семьи. Это по-настоящему впечатлило и даже опьянило Дэвида больше, чем все наркотики Кореи. Ради того, чтобы вновь ощутить это чувство, он готов был сменить не только веру, но и имена родителей. Джон был счастлив, что ему удалось найти себе единомышленника, да еще и заслужить всеобщее одобрение за привод нового прихожанина.

В условиях тотальной скуки человек невольно начинает развлекать себя сплетнями и травлей, а посмеиваться проще всего над тем, кого ты видишь каждый день, но с кем не общаешься. По понятной причине таким человеком стал Дэвид. Руководство строго следило за тем, чтобы на территории базы не случалось никаких конфликтов и тем более травли. За малейшее подозрение на драку, не говоря уж об избиении, контракт солдата тут же прерывали. Однако никто в армии не мог запретить насмешек и сплетен, коих всегда хватает в любой закрытой организации. По факту слухи и насмешки заменяют в любом закрытом социальном институте СМИ. Для солдат не имеет никакого значения то, что печатается в газетах, им нет нужды смотреть новости, которые передают по телевизору, они живут в другом мире и с другими проблемами. Новости из газет для них служили скорее напоминанием о доме, фантастической и экзотической литературой, настоящими новостями были изменения в регламентах и уроки патриотического воспитания.

Дэвид болезненно воспринимал насмешки в свой адрес. Подслушав пару разговоров о себе, он вскоре уже каждый затихающий при его появлении разговор солдат воспринимал на свой счет. Чем дольше это длилось, тем более мнительным он становился, тем невыносимее для него была служба в армии, тем больше времени он проводил в церкви.

Как ни странно, за все время службы у него ни разу не появилось причин прервать контракт досрочно. Он не привык бросать дело на половине пути. Школа научила его, что нужно только достаточно долго терпеть, и рано или поздно все закончится.

Так и случилось. Трехлетний контракт подошел к концу. Дэвиду предложили его продлить, но это означало еще несколько месяцев службы на военной базе Форт-Нокс, по истечении которых была слабая надежда на то, что его вновь отправят в какую-то экзотическую страну. Дэвид помнил, как в начале службы ему рассказывали, что из Кореи будет просто перевестись во Вьетнам. На деле такой возможности так и не представилось. Вполне могло оказаться, что новый контракт будет значить еще три года бессмысленного оцепенения на мрачной и холодной базе Форт-Нокс.

Впервые за всю жизнь Дэвиду предложили выбор: продлить контракт или вернуться в Нью-Йорк. Это был уже не ультиматум отца, в котором нужно было выбирать между плохим и очень плохим, это был полноценный и осознанный выбор для взрослого человека. По иронии судьбы, армия научила Дэвида Берковица быть свободным человеком. Здесь он научился стрелять, водить автомобиль, впервые попробовал наркотики и познал радости секса. Не самое плохое время. Проблема заключалась в том, что после дикой и экзотической Кореи ему пришлось полтора года провести на должности клерка в Кентукки. Он не был готов к такой жизни.

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк, – объявил он после нескольких дней раздумий. Начальник военной подготовки с видимым сожалением подписал приказ о почетном увольнении Дэвида Берковица из армии.