Сын врага (СИ)

«Возмездие, — пульсировало в его голове. — Возмездие для тебя…»

— Да, я заслужил, — прошептал он, вытирая лицо краем тяжелой парчовой накидки. — Всё верно. Я получил по заслугам.

Шатаясь, почти не видя пола под ногами сквозь слипшиеся ресницы, ощущая привкус соли на губах, император, утративший за несколько мгновений всё, что имело для него значение, кое-как доковылял до своих покоев и запер дверь на засов. Приблизившись к одной из стен, он резко надавил на одну из деревянных панелей, скрывавших тайник. Створки вместительной ниши распахнулись, тихо скрипнув и явив свои недра. Свёрнутый портрет, висевший внутри, развернулся сам собой, стоило потянуть за золочёный шнур. Чандрагупта долго смотрел в знакомое до боли лицо, навеки оставшееся молодым, не тронутое морщинами, прекрасное, восхитительное, желанное и ненавидимое одновременно.

— Твой сын, — прошептал Чандрагупта и дрожащей рукой провёл сверху вниз по полотну, покрытому яркими красками, ничуть не выцветшими за столько лет. — Нет, наш сын, как бы странно это ни звучало… сейчас отомстил за тебя. Я ждал этого и, наверное, желал. Завтра я покину дворец, чтобы закончить свои дни в лесу, как некогда махарадж Панду. Теперь твоя душа может найти покой. Дождись меня, чтобы отомстить моей душе, когда мы встретимся. Ты имеешь право. А я приду к тебе совсем скоро…

Он снова надавил ладонью на кусок дерева. Ниша закрылась. С этого мгновения второй уцелевший портрет императора Дхана Нанда, сохранившийся в Магадхе, навеки остался замурованным внутри стены дворца.

Чанакья сразу почуял: что-то не так, стоило Чандрагупте войти в сабху и усесться на трон. Двадцать один год тому назад они вместе отрабатывали вот это светлое, доброжелательное выражение лица перед куском отполированного серебра, когда юный принц Пиппаливана «освободил» Паталипутру от тирана Дхана Нанда и явил себя народу Магадхи как новый император. По указанию ачарьи Чандрагупте следовало забывать все горести и боль, выходя к народу, и изображать мягкую, тёплую улыбку, покоряющую сердца. Юноша уже тогда справился с задачей да и сейчас, став старше, выглядел именно так, как и полагается истинному царю: возвышенным, непоколебимым, добрым, смелым и мудрым. Но у Чанакьи при одном взгляде на него в груди всё сжалось. Вишнугупта искренне не понимал, в чём дело, но он готов был поклясться, что его ученик сейчас отнюдь не счастлив и не блажен, а взвинчен и готов бросаться на стены.

Страшнее и непонятнее всего было то, что видимого повода для волнения не наблюдалось. К моменту возвращения царя Ракшас успел утихомирить возмущённых гостей, предложив каждому по роскошному сиденью, украшенному золотом и рубинами, и выпустив прелестных юных танцовщиц для услаждения взоров высочайших особ. Он также догадался отдать приказ капнуть в ароматные прохладительные напитки немного бханга, чтобы сердца царей-союзников умягчились и возвеселились. У Чандрагупты нет причин беспокоиться… Хотя…

Чанакья внезапно осознал тот факт, что Биндусары до сих пор нет. Да что творится с этим принцем?! Пусть он до сего дня не подчинялся Чанакье, но он всегда беспрекословно слушался отца. Теперь, выходит, и отец ему не указ? А мальчишке всего двадцать. Чего ждать дальше? Похоже, Чандрагупта своей безмерной любовью избаловал наследника. Пока не стало слишком поздно, стоит посоветовать царю принять меры. Поднявшись с места, но стараясь не привлекать к своим передвижениям лишнего внимания, Чанакья переместился к трону и склонился к Чандрагупте всего с одним вопросом:

— Где он?

— Придёт, — услышал первый министр в ответ, и снова ему показалось, что за внешним спокойствием императора скрывается буря эмоций.

— Давно пора вести гостей в трапезную. О чём твой сын думает?! Он хоть объяснил, почему до сих пор не вышел?

— У него возникли срочные дела.

— Какие могут быть дела у того, кто освобождён сегодня от всех дел? — возмутился Чанакья.

— И всё же у моего сына было одно дело. Он его завершил и скоро появится здесь.

— Надеюсь, — Чанакья ещё раз внимательно посмотрел на своего ученика. — А с тобой что происходит?

— Ничего.

— За сто йоджан чую ложь. Мне-то хоть не лги, Чандра! — внезапно ачарья осёкся и настороженным взглядом обежал зал. — Куда делся Ракшас? Только что он был здесь. Я не заметил, когда он вышел.

— Не имеет значения, — Чандрагупта был на удивление спокоен. — Его присутствие не важно.

— Ещё как важно! — не успокаивался Чанакья. — Мои шпионы донесли, что перед тем, как царевич Биндусара заперся в покоях, он уходил куда-то вместе с Картикеей! Никто из моих людей не сумел понять, зачем и куда Ракшас уводил твоего сына. Они оба отсутствовали довольно долго. И вот опять советника тут нет. Меня это беспокоит.

— Сядьте и не переживайте, ачарья. Всё уладится, — император и бровью не шевельнул.

— Ты слишком беспечен, — упрекнул его Чанакья. — Неужели не чувствуешь…

— … заговор? — Чандрагупта невесело усмехнулся. — Возможно. Но даже если такое и случится, это возмездие, заслуженное нами.