Сын зари

Для начала Кирилл вспомнил то, что уже рассказывал на Яблоневой — про Отца, Первый Свет и про отделившегося от него Демиурга, завистливого и могущественного творца мира, во власти которого и находится человечество. Поведал про души, заточенные в материи частички бессмертного сияния, что с каждым воплощением становятся все тусклее и тусклее.

— Это что, я многа раз жыл? — удивленно спросил Вартан, почесывая кудлатую голову.

Поверить в это ему было труднее всего.

Парень с ружьем и женщина слушали молча, но Кирилл чувствовал их жадное внимание, и понимал его: привычная картина мира, обычные ценности рухнули, открыв нечто непознаваемое, а значит жуткое и опасное, и нужно срочно закрыть пробоину, придумать объяснение тому, что произошло, или лучше, чтобы не напрягаться, найти того, кто все растолкует.

Спасет от страха и тревоги, даст надежду на лучшее.

— Христос пришел выкупить некоторых, освободить одних, спасти других. Он выкупил тех, кто чужой, сделав их своими. И он отделил своих, тех, кого он положил залогом по воле своей. Он положил душу свою, когда пожелал… — вещал Кирилл, рассказывая о миссии первого и сильнейшего пророка, настоящего Сына Божьего, посланного в этот мир сострадательным Первым Светом, чтобы указать другим его детям дорогу к спасению.

Он старался говорить проще, не «грузить» слушателей, но понимал, что это для них все равно сложно.

— Так это чо, типа, новое христианство? — спросил парень с ружьем.

— Христианство не бывает новым или старым, оно бывает истинным или ложным. — Кирилл покачал головой. — Как сказал апостол Филипп: если некто спускается в воду, выходит оттуда, ничего не получив, и говорит «я — христианин!», то он взял имя в долг. Но если он получил Дух святой, он имеет в качестве дара имя, и тот, кто получил дар, у него не отбирают его, тот же, кто получил его в качестве долга, тот лишается его… — Кирилл вдруг осознал, что не слышит больше храпа — сосед проснулся, и на одного слушателя стало больше. — За первым пророком явились другие, и имена некоторых из них угодили в людскую память — Мани, Сын Вдовы, проповедовавший в Персии, Святой Франциск, Сеид Али-Мохаммед, попытавшийся извлечь лучшее и истинное из всех религий. Демиург и его отражения-архонты, раздраженные тем, что власть над миром уплывает из их рук, давали могущество своим ставленникам, призванным еще крепче привязать человечество к материи.

Кирилл умолк.

— Всё, достаточно, — сказал он, чувствуя, что выдохся.

Заболела голова, напомнили о себе синяки и раны, и как-то особенно мерзко задергало в животе.

— Э, ы что нам дэлат? — немного растерянно осведомился Вартан.

Он наверняка полагал, что Сын зари за полчасика объяснит ему все тайны мироздания, научит творить чудеса, ну а заодно подскажет, как вытащить его отсюда и самим не пострадать.

— Жить и ждать, — выдохнул Кирилл. — Это иногда так много…

Парень с ружьем что-то спросил, тюремщик ответил, затем они поспорили — похоже, насчет того, не стоит ли попытаться бежать сейчас, прихватив с собой узника, или это слишком опасно.

Сознание уплывало, Кирилл соображал все хуже и хуже.

Женщина бросила единственную фразу, и на этом разговор закончился. А потом они ушли.

— Слышь, брателло, — прилетело из тьмы хриплое, — это было круто!

Кирилл не ответил, но улыбнулся — похвала эта оказалась неожиданно приятной, и неважно, кто ее озвучил. Затем подал голос второй сосед, начавший бурчать по поводу того, что ему мешают спать, и пришел сон, заполненный мерцающими вспышками и раскатами грома, похожими на смех.

И в нем Кириллу было до ужаса стыдно. Он понимал, что за вранье угодит в ад, на вечные муки. И муки эти рисовались до тошноты знакомыми — «камера» за решеткой, железное ведро в углу и являющиеся каждый день экзекуторы с инструментами, один повыше, лобастый, с глазами навыкате, другой пониже, смуглый и со шрамом над губой.

* * *

Ночь выдалась тихой, сырой и прохладной.

Серега перемещался по тому, что когда-то было городом, а ныне представляло из себя помесь руин с лесом, тем скользящим, бесшумным шагом, каким выучился ходить на Кавказе. Двигался он неравномерно, менял направление, время от времени замирал, чтобы сбить с толку возможного врага, а заодно оглядеться и прислушаться.

Когда добрался до условного места, тучи разошлись, и стало немного светлее.

Осторожно прошел мимо стены старой школы и выглянул из-за угла — вот она, пристройка, где Дина должна оставить сообщение.

Увидев, как во мраке кто-то шевельнулся, он немедленно залег и лишь потом разглядел, что это сидящая на корточках девушка.

Неужели она сбежала? Или это ловушка, и ее раскрыли?

Серега знал, где находятся «казармы» женских бригад, и рядом с каждой они выбрали укромное место. Куда бы Дина ни угодила, она будет знать, где положить листки с информацией о делах в коммуне. Понятно, что первым делом ее обыщут, но блокнот и карандаш вряд ли отберут.

А днем всегда найдется возможность поместить письмо куда надо.