Сыновья

— Мы сражались за тебя, не жалея жизни, а ты даже не дал нам захватить хоть какую-нибудь добычу. Нет, нам не приходилось еще служить такому строгому начальнику! Где это слыхано, чтобы солдату после битвы не доставалась добыча, — ты даже не позволил нам дотронуться до женщин, а мы столько времени воздерживались; и теперь сражались за тебя, а ты все не даешь нам воли.

Сначала Ван Тигр не хотел отвечать, но не стерпел, услышав, что ропщут многие; к тому же он знал, что нужно быть жестоким и суровым, чтобы его не предали. Он обернулся к ним и, взмахнув мечом, со свистом рассек им воздух и прорычал:

— Я убил Леопарда и убью любого из вас, убью даже всех вас и не побоюсь ничего! Где же у вас разум? Можно ли грабить город, который должен стать нашим, и восстанавливать против себя народ с первого дня? Чтоб я не слыхал больше таких речей! Когда придем в гнездо бандитов, можете грабить, сколько угодно. Берите все, только не насилуйте женщин.

Солдаты смирились, и один из них робко оказал: «Начальник, мы только пошутили». А другой сказал в недоумении: «Ведь это не я жаловался, начальник, а как же нам грабить становище, где мы будем жить, я думал, что оно достанется нам».

Тогда Ван Тигр ответил угрюмо, все еще сердясь:

— Мы не бандиты, и я не главарь шайки. У меня есть лучший план для вас, если вы не дураки и будете мне верить. Становище бандитов мы сожжем дотла, и эта язва — бандиты — исчезнет отсюда, и народу нечего будет бояться.

Солдаты его изумились, как никогда, изумились даже и верные люди, и один из них сказал за всех:

— Кем же мы тогда будем?

— Бойцами, а не бандитами, — отвечал Ван Тигр очень резко. — Становища нам не нужно. Мы будем жить в городе, во дворах у правителя, станем его собственным войском, и тогда нам некого бояться, потому что мы будем служить государству.

Люди замолчали, чувствуя благоговение перед умом своего вождя, и дурные мысли словно ветром отмело от них. Они громко смеялись и, доверившись ему, бодро взбирались по ступеням, ведущим к гнезду бандитов, а вокруг них, в горах, ползли и клубились туманы, и факелы дымились в холодной мгле.

Неожиданно подошли они ко входу в ущелье, и часовой так растерялся, что не мог двинуться с места, и один из солдат насквозь пронзил его мечом, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. Ван Тигр это видел, но не стал на этот раз выговаривать солдату, потому что убил он только одного человека, да и нельзя начальнику постоянно сдерживать диких и невежественных людей, — иначе они возмутятся и разорвут его самого. И оставив мертвого лежать на месте, они подошли к воротам становища.

Это становище в самом деле походило на деревню; его окружали крепкие стены, сложенные из выломанного в горах камня и скрепленные глиной и известью, с большими, окованными железом воротами. Ван Тигр начал колотить в ворота, но они были крепко заперты, и никто не отозвался на стук. Когда он застучал снова и все же не получил ответа, он понял, что в становище уже знают, что сталось с их товарищами; должно быть, кто-нибудь из бандитов вернулся и успел предупредить остальных, и они либо бежали из становища, либо засели в домах, готовясь к нападению Ван Тигра.

Тогда Ван Тигр велел сделать новые факелы из сухой осенней травы, росшей вокруг становища; и когда факелы запылали, солдаты прожгли ими дыру в деревянных воротах, и как только она стала достаточно велика, один из них проскользнул внутрь и быстро отодвинул засов. Тогда все они ворвались в ворота, и Ван Тигр впереди других.

Но в становище была мертвая тишина. Ван Тигр настороженно остановился, но нигде не слышалось ни звука. Тогда он отдал приказ раздуть факелы в пламя и поджигать дома. Солдаты дружно взялись за дело с гиканьем и криком, и когда соломенные кровли занялись, из домов начали выбегать люди, словно муравьи из муравейника. Мужчины, женщины, маленькие дети хлынули вон и в испуге начали бегать взад и вперед, пригибаясь к земле, а люди Вана Тигра гонялись за ними, убивая их на бегу, пока Ван Тигр не закричал чтобы они оставили их, а сами шли бы забирать добычу.

Тогда люди Вана Тигра бросились в те дома, которые не были еще охвачены пламенем, и начали вытаскивать оттуда куски шелковой материи, штуки сукна, одежду и все, что можно было нести с собой. Одни находили золото и серебро, другие кувшины с вином и съестное и с жадностью набрасывались на еду и питье, и некоторые до того увлеклись, что погибли в пламени, зажженном ими же самими. Тогда Ван Тигр, видя, что они неразумны, как дети, послал верных людей остановить их, и поэтому погибли немногие.

Сам же Ван Тигр стоял поодаль, наблюдая за всеми, и не отпускал от себя племянника, не желая, чтобы он участвовал в грабеже. Он говорил:

— Нет, мальчик, мы не бандиты, мы с тобой одной крови и грабить не станем. Они простые, невежественные люди, — иной раз нужно позволить им делать по-своему, чтобы они вернее служили, и лучше дать им волю здесь. Я ими воспользуюсь, как орудием, они для меня — средство достичь славы. А ты не такой, как они.