Сыновья

Потом среди обгорелых, еще дымящихся развалин люди его связали свою добычу в узлы; у одних они были больше, у других меньше. Ван Тигр поручил стеречь ружья самым надежным из своих людей. Наконец он обернулся к связанной женщине. Она пришла в себя и лежала с открытыми глазами. Когда Ван Тигр взглянул на нее, она ответила ему гневным взглядом, и он отрывисто спросил:

— Скажи мне, кто ты и откуда родом, чтобы я мог отослать тебя домой?

Но она не ответила ни слова. Вместо ответа она плюнула в него, и лицо у нее было как у разъяренной кошки. Это так разгневало Вана Тигра, что он приказал двоим из своих людей:

— Проденьте шест под веревки, отнесите ее в ямынь и бросьте в тюрьму. Авось она скажет тогда, кто она такая.

Люди повиновались ему, безжалостно просунули шест под веревки, положили концы шеста себе на плечи, и она повисла на веревках.

А когда все было готово и солнце вышло из-за горных вершин, Ван Тигр повел своих людей к выходу из ущелья. Над пожарищем все еще поднималось легкое облако дыма, но Ван Тигр ни разу не оглянулся и не посмотрел на него.

Так они снова шли той же дорогой через поля к городу. Не один прохожий смотрел искоса на эту странную толпу, а больше всего — на подвязанную к шесту женщину, с запрокинутой головой и пепельно-бледным лисьим лицом; но никто не посмел спросить, что случилось, боясь ввязаться в отчаянную драку; каждый проходил своей дорогой и, взглянув на них украдкой раз или два, отводил глаза. Был уже белый день, и солнце лилось потоками на поля, когда Ван Тигр со своими людьми достиг наконец городских ворот.

Но в темном проходе под воротами, пробитыми в городской стене, к нему подошел его верный человек с заячьей губой и, отведя его в сторону, за дерево, росшее у городских стен, начал шептать Вану Тигру, присвистывая от волнения, — так важно было то, что он хотел сказать:

— Я скажу то, что должен сказать, начальник! Лучше не связываться с этой женщиной. У нее лисье лицо и лисьи глаза, а такие женщины только наполовину люди и наполовину лисицы, — они способны на самые злые козни. Позволь, я всажу ей в тело свой нож и прикончу ее!

Вану Титру приходилось не раз слышать рассказы о кознях лисиц-оборотней, но он был так бесстрашен и смел, что громко рассмеялся и сказал:

— Я не боюсь ни людей, ни духов, а это ведь только женщина!

И Ван Титр отстранил его рукой и снова занял свое место во главе отряда.

Но человек с заячьей губой следовал за ним неотступно, бормоча про себя, и вот что он бормотал:

— Она женщина — и в ней больше зла, чем в мужчине, а кроме того, она лисица — и в ней больше зла, чем в женщине.

XIV

Когда Ван Тигр вернулся на те самые дворы, где накануне ночью он совершил такой подвиг, вместе со своими людьми, которые следовали за ним неровной от усталости поступью, дворы были снова прибраны и чисты и снова стали такими же, как прежде. Трупы убрали, кровь вытерли и замыли водой. Часовые и слуги стояли на своих местах и испуганно встрепенулись, когда Ван Тигр вошел в ворота, а он шел гордо, словно император, и все торопливо отвешивали перед ним поклоны.

Но он держался прямо и надменно, шел через дворы и залы, и смуглое лицо его было высокомерно и гордо. Он знал хорошо, что теперь вся область у него в руках. Он обратился к стоявшему во дворе часовому и повелительно крикнул ему:

— Возьми эту связанную женщину и брось ее в тюрьму! Стереги ее и смотри, чтобы ее кормили и не делали ей худа, потому что она моя пленница, и когда я пожелаю, то сам решу, как ее наказать.

Он остановился, глядя вслед людям, которые уносили ее на шесте. Она выбилась из сил, и лицо у нее стало белым, как воск. Даже губы, прежде такие красные, побелели теперь, а глаза чернели, словно тушь, на бледном лице, и каждый вздох вырывался у нее с трудом. Однако у нее достало силы обратить эти большие черные и яростные глаза на Вана Тигра, и когда она заметила, что он на нее смотрит, все лицо ее исказилось, но во рту у нее пересохло и плюнуть она не смогла. И Ван Тигр изумился, так как ему не приходилось видеть похожих на нее женщин, и ломал голову, не зная, что с ней делать: нельзя было отпустить ее на свободу, когда она с такой силой его ненавидела и так жаждала ему отомстить. Но на время он отбросил мысли об этом и пошел к старому правителю.

Старый правитель дожидался его с рассвета, облачившись в парадное платье и приказав приготовить самые тонкие кушанья. Увидев, что входит Ван Тигр, он задрожал и совсем растерялся: хоть он и был благодарен Ван Тигру, однако понимал, что такой человек не станет оказывать услуг даром, а теперь боялся и спрашивать, какой награды потребует Ван Тигр, — вдруг она окажется так велика, что ему будет еще тяжелее, чем при Леопарде.