Сыновья и любовники

– Шесть плюс пять одиннадцать, семь – один плюс шесть, – вслух подсчитывал Пол.

– Слышь, что я говорю! – сказал Доус.

– Пять шиллингов девять пенсов! – сказал Пол и записал в книгу. – Что такое? – спросил он.

– Я тебе покажу, что такое, – сказал кузнец.

Пол продолжал считать вслух.

– Тварь трусливая… кишка тонка со мной как положено!

Пол схватил тяжелую линейку. Доус вздрогнул. Пол прочертил несколько линий в гроссбухе. Доус осатанел.

– Ну смотри, поганец, где ни то мы с тобой встретимся, и уж ты у меня заткнешься!

– Ладно, – сказал Пол.

И кузнец тяжело шагнул прочь. В эту минуту раздался резкий свист. Пол подошел к переговорной трубке.

– Да! – сказал он и стал слушать. – А-а… да! – Послушал, засмеялся. – Сейчас спущусь. У меня тут гость.

По его тону Доус чуял, он разговаривал с Кларой. И опять шагнул к нему.

– Ах ты паршивец! – сказал он. – Сейчас я тебя угощу! Покажу тебе, как нахальничать, бесстыжая харя!

Конторщики, сидящие тут же, подняли головы. Появился рассыльный Пола, он принес что-то белое.

– Фанни говорит, если б вы ее предупредили, все было бы готово еще вчера вечером.

– Хорошо, – сказал Пол, глянув на чулок. – Отложи его.

Доус стоял растерянный, беспомощный от ярости. Морел обернулся.

– Извините, я на минутку, – сказал он Доусу и хотел бежать вниз.

– Стой, куда припустился! – заорал кузнец, схватив его за плечо. Пол круто повернулся.

– Эй! Эй! – в страхе крикнул рассыльный.

Из-за стеклянной перегородки своего кабинетика выбежал Томас Джордан.

– В чем дело, в чем дело? – старчески пронзительным голосом спрашивал он, подбегая.

– Да просто я хочу рассчитаться с этим… вот и все, – вне себя ляпнул Доус.

– Что это значит? – резко спросил Томас Джордан.

– То и значит, – сказал Доус, однако пылу в нем поубавилось.

Морел оперся о конторку, смущенно усмехнулся.

– Что у вас тут такое? – резко спросил Томас Джордан.

– Сам не знаю, – Пол покачал головой и пожал плечами.

– Не знаешь, не знаешь! – заорал Доус. Красивое лицо исказила ярость, он выпятил подбородок, изготовил кулак.

– Вы кончили? – громко, свысока спросил старик. – Подите займитесь делом, и чтоб я не видел вас здесь утром навеселе.

Доус медленно повернулся к нему всем своим крупным телом.

– Навеселе! – сказал он. – Кто это навеселе? Трезвый я, не хуже вашего.

– Слышали мы эту песню, – оборвал старик. – А теперь уходите, да поживей. Здесь не место хулиганить.

Кузнец презрительно, сверху вниз посмотрел на хозяина. Его большие, чумазые, однако отлично вылепленные руки беспокойно сжимались и разжимались. Пол вспомнил, это руки Клариного мужа, и его ожгло ненавистью.

– Уходите, пока вас не выставили! – резко сказал Томас Джордан.

– Кто ж это меня выставит? – заухмылялся Доус.

Мистер Джордан вздрогнул, шагнул к кузнецу и, небольшого росточка, крепко сбитый, показывая на дверь, стал напирать на скандалиста.

– Вон с моей фабрики… вон! – говорил он.

Он схватил руку Доуса.

– Не тронь! – сказал кузнец, дернул локтем, от толчка маленький фабрикант, шатаясь, отлетел.

Никто не успел его поддержать, старик натолкнулся на податливую, на пружине, дверь. Она распахнулась, Томас Джордан пролетел полдюжины ступенек в комнату Фанни. Миг замешательства, и вот уже и мужчины и девушки кинулись к нему. Доус постоял, с горечью посмотрел на все это и пошел прочь.

Томаса Джордана изрядно тряхнуло, он ушибся, но и только. Однако он был вне себя от ярости. Он уволил Доуса и подал на него в суд за оскорбление действием.

Полу Морелу пришлось давать показания на суде. Его спросили, с чего все началось, и он ответил:

– Доус воспользовался случаем оскорбить миссис Доус и меня за то, что однажды вечером я сопровождал ее в театр; тогда я плеснул в него пивом, и он хотел мне отомстить.

– Cherchez la femme!23 – улыбнулся судья.

После чего назвал Доуса дрянью и прекратил дело.

– Вы провалили дело, – рявкнул на Пола Джордан.

– Не могу с вами согласиться, – ответил Пол. – И ведь вы, надо думать, не хотели, чтобы его осудили?

– Тогда зачем, по-вашему, я подал в суд?

– Ну, прошу прощенья, если я показал не то, что надо.

Клара тоже порядком рассердилась.

– Зачем тебе понадобилось впутывать мое имя? – сказала она Полу.

– Лучше назвать его открыто, чем чтоб его шептали по углам.

– Обошлось бы и без того и без другого, – заявила она.

– Нас от этого не убыло, – равнодушно сказал Пол.

– Тебя-то, может, и нет, – возразила Клара.

– А тебя? – спросил он.

– Вовсе незачем было меня упоминать.

– Виноват, – сказал он, но голос его вовсе не прозвучал виновато.

Ничего, успокоится, беспечно подумал он. И Клара и вправду успокоилась.

Пол рассказал матери о падении мистера Джордана и о суде над Доусом.

Миссис Морел пытливо посмотрела на сына.

– Что же ты обо всем этом думаешь? – спросила она.

– По-моему, Доус дурак, – ответил Пол.

Однако же ему было очень не по себе.

– Ты когда-нибудь задумывался, чем это все кончится? – спросила мать.

– Нет, – ответил он, – все уладится само собой.

– Это верно, в конце концов все улаживается само собой, да только не так, как нам бы хотелось, – сказала мать.

– И тогда волей-неволей с этим миришься, – сказал он.