Сыновья идут дальше

В коридоре у самого окна Родион услыхал такие странные слова не ко времени и не к месту, что озадаченно остановился. Здоровались и целовались двое старых знакомых, встретившихся здесь. Один из них говорил:

— Вот где мы с вами встретились после ссылки!

— Поздравляю вас с высоким назначением.

— Благодарю, благодарю.

— Ну-с, куда же это пойдет дальше?

— Кто знает! — Бритоголовый махнул рукой. — Вы с кем?

— Выясняю.

— Что ж… Занятие мудрое. Заходите.

Еще раз пожав руки, они разошлись.

Родион говорил Диме:

— Это, брат, тебе, молодому, тоже запомнить надо. Наглядный урок.

— Что запомнить?

— А эти слова «кто знает». Мы знаем, куда идем. А он — «кто знает», этак рукой махнул. Тоже человек сбоку, но крупнее наших устьевских, значит, и опаснее.

— Так он же с нами.

— Бывает, что и с нами, а потом против нас. По пятому году знаю.

И уж никогда не забывал Родион небрежных слов этого человека и движения рукой, которое говорило еще больше, чем его слова.

Обратно в поселок ехали на грузовике. Взяли с собой делегата с Камчатки. Он осматривался по сторонам и все еще дивился городу и тому, что пережил в нем. Вокруг простирались выцветшие, мокрые осенние поля, крутился ранний, едва видный снег.

— Труб высоких сколько! — говорил делегат с Камчатки. — Всю страну проехал, а столько не видел. В Сибири их нет, первые на Урале увидел.

В поселке ветер гнал по каналам последнюю желтую листву. Вода замутилась, била о сваи. Плоты были залиты водой. Камыш у берегов давно уже стал жухлым. За дождевой завесой, в которой вдруг посыпал снег, едва виднелся островок. Поздняя осень обступила поселок.

Родион, словно очнувшись, проговорил:

— Неказисто наше местечко, особенно в такую пору. Как есть посад. Что делегат с Камчатки скажет?

— Потрудись — красивей будет. Позови народ, артелью поможет. Теперь это стоит. А то, брат, мы тоже до войны под Каинском себе место разделали, ничего. А потом сказало начальство, что неправильно землю нам выделили, и поехали мы, брат, дальше на Камчатку… Так мы туда и попали — дальше некуда было. К самому океану оттеснили. Ну ничего, и там жить стали.

— Да уж теперь можно будет потрудиться.

Перед работой на заводской площади состоялся короткий митинг. С трибуны, с которой летом прогнали Чернова, говорил делегат из далекого края. Ему предоставили честь первому говорить поселку о новой власти.

4. Возле Устьева

Прошло два дня. Керенский вел казаков на столицу. Вблизи завода показались разъезды. Кто-то видел их у соседнего поселка, носившего название Груздевка. Надо было разведать. Вызвалась Анисимовна. Она оделась по-крестьянски, взяла корзинку. В корзинку положила живую курицу. Анисимовна походила среди дач, зорко осматриваясь вокруг. Вернувшись, рассказала, что видала каких-то двух людей, которые чистили в садике возле дачи винтовку и револьвер.

— Похоже, что тамошние… Откуда же им еще быть? На приезжих не похожи.

Соседний поселок был сомнительным местом. На пути к столице он мог стать пробкой. Если Керенский выйдет на Московское шоссе, а в Груздевке будет пробка, дорога к Питеру окажется закрытой. Это поняли еще в те дни, когда Корнилов поднял мятеж.

Тотчас поехали на грузовике в Груздевку. На лужайке возле дачи какие-то люди проделывали военные упражнения. Одеты они были в осенние ватные пальто, в добротные теплые пиджаки, которые носят зажиточные люди пригорода, а кто и в романовский дубленый полушубок.

— Эт-ть, два… На р-руку! — кричал молодой человек, сильный, румяный, в пиджаке с каракулевой оторочкой, в офицерской фуражке, с которой, однако, снята была кокарда.

— Протасов! — закричали с грузовика. — Протасов и есть!

Пожилой крепыш, державший винтовку, недовольно оглянулся.

— Протасов! — кричали рабочие, которые летом арестовали Протасова и отвели его в Царское Село. — Как ты сюда попал?

— Чего попал! — пробурчал Протасов. — Купил здесь дом.

— Денег-то награбил, чтоб всю Груздевку купить. Эх, надо было тебе велеть, чтоб на сто верст не подходил.

— Тихо! — оборвал Буров. — Скажите, граждане, кто вы такие?

— Мы Красная гвардия поселка Груздевка, — бойко ответил молодой человек, командовавший отрядом.

— Красная гвардия? А чего с нами не соединились? Кому вы подчиняетесь?

— Мы Красная гвардия местного назначения. Для защиты интересов дачевладельцев и прочих граждан.

— Оружие где взяли?

Последовало молчание. Молодой и те, кого он обучал, переглянулись, кто-то из них крякнул.

— Вот что, местная гвардия, — приказал Буров, — сдавай оружие!

— На р-руку! — зазвенел было молодой румяный человек.

— Санька! — пронзительно закричал старик Протасов. — Дур-рак! Стой!

— Правильно, дурак Санька, — смеялись на грузовике. — Успокой сынка.

На грузовике были сверстники Саньки — они помнили его по приходской школе, по дракам. В войну Санька приезжал юнкером, гулял под руку с девицами и на улице отворачивался от сверстников. Это было обидно, и они ему кричали: «Юнкер! Селедочник!»

— Слушай батьку, Санька! Он хоть и жулик, а понимает. А ты баран без погонов.

Лавочники побросали винтовки, словно держали раскаленное железо.