Сыны Несчастья (ЛП)

[Пейре Отье] сказал мне: я был нотариусом. И понял я, что жил в состоянии тяжкого греха, что не жил в правде и истине. И потому я оставил грех и пошел искать правду. И когда я нашел ее, эту правду, и стал тверд в своей вере, я вернулся в эту землю, чтобы распространять среди друзей эту благую весть…

Показания Пейре Маури перед Жаком Фурнье, июнь 1324 года

Они вернулись. Так сказал мне Гийом Эсканье. Он сказал мне это чуть ли не теми же словами, что его мать Гайларда говорила своей куме, моей матери Азалаис. А та узнавала всё, что касалось добрых людей, от дамы Себелии Бэйль из Акса, сестра которой вышла замуж в Сео д’Уржель. Через четыре года они вернулись.

В то прекрасное утро я пошел забрать наших овец, забредших в их отару. Он, Гийом Эсканье, пас отару своего шурина Гийома Ботоль на пастбищах над Соржеатом и поднимался по направлению к ущелью Фруад. Я же пас овец своего кузена Раймонда Марти — называемого еще Мауленом, потому что он пошел зятем к Мауленам — на пастбищах Монтайю, над ущельем Фруад. Отары часто перемешивались, и собаки путали, где чьи овцы. И Гийом Ботоль, и Раймонд Маулен поселились в долине Арка, в Разес, на землях, принадлежащих королю. Сеньор этих земель, Жиллет де Вуазен, своей хартией пообещал освобождение от налогов и разные другие привилегии тем, кто поселится в бастиде, которую он основал возле своего замка.

Ты ведь тогда меня уже знал, Гийом? В ту пору ты уже пас десятерых овец отца Маурса на лугах Монтайю.

Итак, как и многие семьи из Сабартес, бежавшие от постоянного голода высокогорий, Гийом Ботоль, муж Маркезы Эсканье, Раймонд Маулен и другие, поселились в Арке. Это богатая земля. Там овцы могут есть траву даже зимой. А когда приходило лето, наши родичи из Арка приводили своих овец пастись к нам, на горные луга. И мы, подростки, бедные тощие шурины, девери и кузены, охраняли их стада. Но я уже стал настоящим пастухом. Я пас не только овец Раймонда Маулена и восьмерых овец моего отца. Я пас еще весь скот старого Арнота Форе, моего двоюродного дяди, у которого не было сыновей, а дочь вышла замуж в Аксе. Гийом Эсканье и я, мы оба, бывало, встречались в ущелье Фруад и начинали выяснять, где чьи овцы. У них были красные отметины на стриженой шкуре — так делалось для того, чтобы яркая отметина была заметна посреди шерсти. Круг с крестом — это Раймонда Маулена; островерхий треугольник — это Гийома Ботоль. Поставив временную загородку, чтобы овцы не разбредались, мы отделяли их друг от друга. Я успокаивал своего лабрита, который был слишком возбужден, весь дрожал от гнева и рвался из моих рук. Но вот дело сделано, и я уже собрался возвращаться в свой привычный мир под скалой Керкурт.

И тогда Гийом Эсканье решился заговорить со мной. Он был немного старше меня. Ему было уже восемнадцать лет, а мне только шестнадцать. Но я чувствовал, что он боится меня, хотя я немного завидовал нескольким волоскам, торчащим у него на подбородке. Это был стеснительный мальчик, высокий и худощавый, с очень бледной кожей и немного заикающийся. Я знал, что по сравнению с ним выгляжу здоровым и сильным и, благодарение Богу, мне намного легче говорить. Но тогда я словно онемел.

Они вернулись, господа из Акса.

Бон Гийом, внебрачный сын Мессера Пейре, первым появился в Сабартес почти год назад. Он один пришел из Ломбардии, чтобы предупредить семью и родичей, и подготовить всё к возвращению своих отца и дяди; а потом он, с еще одним проводником, родом из Лаурагэ, запасшись кое–какими деньгами, пошел их встречать. Они вернулись где–то под Рождество. Вначале они прятались у своих братьев и зятьев–нотариусов, в Аксе, Лордате и Тарасконе. Теперь же они прячутся по деревням на карнизах, у преданных верующих. В Ларнате, в Квие, а возможно, скоро будут и в Монтайю. Они скрываются. Они стали добрыми людьми.

В Италии есть еще епископ Церкви добрых христиан и его помощники — Сыновья, диаконы. Господа из Акса были там долгие месяцы, несколько лет. И там их, прибывших искать гонимую Церковь, приняли, обучили и крестили. Они стали добрыми христианами, добрыми людьми. Но, став добрыми людьми, Пейре и Гийом Отье не захотели жить как беженцы в Ломбардии: несмотря на грозившую им опасность, они вернулись в эту землю и привели с собой других добрых людей.