Сыны Тьмы

Как ни хотелось Шишупалу с этим поспорить, но махинации Кришны имели смысл. Если бы Арджуна зачал сына от Драупади до того, как у Юдхиштира появился бы наследник, это снова посеяло бы семена спора о престолонаследии. Пять братьев, пять жен. Это воистину был путь к катастрофе. Любой мог потянуть за эту ниточку, чтобы посеять раздор между братьями. И когда на трон претендовал Юдхиштир, он не мог допустить, чтобы Панчал был передан его младшему брату, а не ему. Где-то внутри Шишупалу было жалко Драупади, жалкую пешку в руках сил, которые она не могла контролировать. Заслужила ли она это за то, как она обошлась с Карной? Возможно. Кто он такой, чтобы судить кого бы то ни было?

Вдобавок нужно было подумать об Арджуне, который внезапно нашел себе новую жену, которую можно было разделить со своими братьями. Он даже не мог первым претендовать на нее. Шишупал не знал, добровольно ли он на это согласился, но не требовалось быть оракулом, чтобы догадаться, что недоволен он был этим точно. Однако сомнений в том, кто стал настоящей жертвой этого провала, не было. От одной мысли о лице Карны, застывшего в ступоре, с глазами, полными ярости, рядом с трупом его племянника, у Шишупала вновь заболела голова. Саптариши должны просто запретить сваямвары, и мир станет от этого только лучше.

Поставив точку в своих размышлениях, Шишупал побрел обратно к гостинице, где снимал комнату. Ваде был речным портом, и здесь пахло гнилью, дерьмом и мочой. Он расположился достаточно далеко от Матхуры, чтобы можно было избежать внимания Джарасандха, но достаточно близко, чтобы торговать с ним, как только отступят тучи войны. Но несмотря на торговлю, которую вел порт, его люди не становились богаче. Очередь к храмам из нищих и беженцев, появившихся после войны, оказалась невероятно длинной. Хотя, конечно, сейчас он их не видел. Стояла зима, и фонарь в его руке давал так мало света, что едва ли можно было разглядеть хотя бы дюжину скользких во влажном тумане булыжников перед сапогами. Защити Ксат! Как же я ненавижу север!

Шишупал никогда не любил порты, реки или туманы, а сейчас все вместе это напоминало кошмар, ставший явью. Туман, как известно, был другом шпионов, скрывая их от людских глаз. Но никто никогда не говорил, что туман также скрывает мир от шпиона. Мужчины и женщины появлялись из тумана, как призраки, а выплывающие навстречу гиганты оказывались всего лишь зданиями. Дважды он оступался, попадая по щиколотку в лужу.

Внезапно инстинкт заставил его броситься в тень от черного хода таверны. Если раньше он просто подозревал, что его преследуют, то теперь, когда лазутчик оказался у него в руках, подозрение подтверждалось. Преследователь некоторое время сопротивлялся в его крепкой хватке, а потом расхохотался.

– Ты! – Шишупал оттолкнул мальчика к стене таверны.

– Это правда, Эклаввья – настоящая царевна Драупади, хотя и искусно замаскированная. Спаси меня от моих мужей, господин!

– Аргхх… – Шишупал усилил хватку. – Думаешь, шпионить за своим соратником лучшая из идей?

– Шпионить за шпионом, ты имеешь в виду. Это такая новая мысль! Эклаввья просто шел позади тебя, пытаясь догнать, потому что, несмотря на все многочисленные дары, Духи жестоко обошли его в даровании большими шагами, дабы он выглядел более человечным в глазах старцев. Шишупал выглядел скучающим. Эклаввья решил придать пикантности происходящему.

– Я все еще не понимаю, почему ты потратил впустую свою победу на соревновании на то, чтоб отправиться отбывать со мной это проклятое наказание.

– Друг, наказание одного человека – удовольствие другого, – сказал Эклаввья, дернув себя за один из фетишей, которыми были в изобилии оплетены его косы.

– Я до сих пор не понимаю, как я вообще согласился приехать на это проклятое задание, – проворчал Шишупал.

– Желание просить об изгнании в качестве наказания для себя самого за то, что произошло в Панчале, возможно, было вызвано благородным чувством, но просить об этом императора, который потерял поддержку Панчала из-за планов Кришны, вероятно, было неразумной идеей.

Шишупал мрачно кивнул.

– Кроме того, просить об этом императора, который был в ярости от того, что его сын женился без его согласия, убил множество невинных и вызвал беспорядки в Панчале, возможно, тоже было неразумно.

Шишупал вздохнул.

– Просить что-либо у императора было, пожалуй, худшей идеей из всех…

– Да, да, я понимаю! Это был риторический вопрос. Если подумать, я легко отделался. Я не испытываю нежности к царевичу, но император не должен был давать ему пощечину публично. Это было не… по-царски.

– Да, самого Эклаввью раньше всего лишь подвешивали вниз головой на дереве и ежедневно пороли. От этой пощечины кровь просто стынет в жилах!