Та, далекая весна

— А что ж, хозяин велел — и пошел, — с туповатым упрямством повторил парень и вздохнул, — попробуй не пойди. Он матке наперед десять пудов ржи дал. А у нее, кроме меня, пятеро.

— Выходит, за десять пудов ржи в бандиты пошел?

— Куда ж было податься! — развел руками парень.

— И в налеты ходил? Многих сам-то прикончил?

— Не, упаси боже! — замахал руками Емельян. — Я при лошадях. И сюда тоже лошадьми правил.

— Ну, а если мы тебя отпустим, опять к бандитам подашься?

— Отпустите? И расстреливать не будете? Да ни в жисть… — От возбуждения парень даже с лавки вскочил, но сейчас же осекся, сник. — А куда мне теперь? Ведь они матку замордуют.

— Не замордуют, — успокоил его Пазухин. — Не дадим больше никого мордовать. Много ли человек у Русайкина сейчас?

— Да, поди-ка, человек двадцать есть.

— Всего? — не сдержал удивления Полозов.

— А то! Как продразверстку отменили, так и начали растекаться. Каждую ночь одного-двух недочет.

— Выходит, плохи дела у Русайкина?

— Куда уж хуже! — махнул рукой парень.

— Вот что, Емельян, давай договоримся: ты нас проводишь в лес к Русайкину, а потом мы тебя отпустим на все четыре стороны.

— А не обманешь? — с сомнением глянул парень на Пазухина. — Побожись!

— Божиться не буду — в бога не верю, а слово большевика даю. И в село ваше сообщу, что прощен ты по чистой. А за мать не беспокойся — бандитов ликвидируем всех подчистую.

— Ну, так и проведу.

— Договорились. Теперь идите, а мы тут словцом перекинемся. А ты, парень, задержись, — остановил он Ивана. — Комсомолец?

— Пока нет, — замялся Иван.

— Считай, что комсомолец, — улыбнулся Полозов.

— Лес здешний знаешь? — спросил Пазухин.

— Знаю.

— Если парень крутить начнет, поймешь?

— Наверное, пойму.

— Пойдешь с нами на всякий случай. Оружие-то есть?

Иван вытащил из кармана свой «бульдог»:

— Вот.

— Ну, это не оружие, — улыбнулся Пазухин. — Впрочем, видно, много оружия тут и не понадобится. По нашим сведениям, у Русайкина больше сотни человек было. Смотри ты, как быстро разбежались! Вот что значит продналог.

— К земле мужика тянет, — вяло, с трудом ворочая языком, произнес Стрельцов.

Ночное избиение даром ему не прошло, но он не хотел показать, что его знобит, гудит голова, а мысли путаются. Однако Полозов это сразу заметил.

— Э, друг, а тебя развезло. Тебе отлежаться надо. Товарищ Пазухин, может, отправим его на машине в город?

— Нет, нет, — запротестовал Стрельцов. — Из-за меня одного машину гонять ни к чему. С Русайкиным покончим…

— Без тебя покончим, ты свое уже получил. Теперь отлеживайся, — грубовато перебил его Пазухин. — Вот с машиной действительно не выйдет: горючего в обрез и на операции без нее не обойтись. Так что отлеживайся пока здесь. Ты, товарищ Сергунов, местный, вот и возьми на себя село. Дадим тебе несколько чоновцев. Держи под наблюдением местных кулаков: не исключено, что такой Яшка здесь не один.

— Ну что ж, в селе так в селе, — с некоторой обидой сказал Сергунов. — Конечно, не вояка я без руки-то.

— Это ты брось, Сергунов, брось! — сердито проговорил Полозов. — Нам сейчас не так руки нужны, как головы. Большевистские головы. Эх, мало еще по нашему огромному хозяйству таких голов. Да и враги норовят большевикам не что другое, а головы пробивать, — кивнул он на Стрельцова.

— Ничего, они у нас крепкие, — через силу улыбнулся Стрельцов. — Правда, Иван? Тебя ведь тоже крепко по башке железякой окрестили.

Иван вспыхнул, залился краской не то от смущения, не то от гордости: получалось, что Стрельцов уравнял, поставил Ивана на одну доску с собой.

Но Полозов не обратил на это внимания и недовольно проворчал:

— «Крепкие, крепкие»! Вот и суете их куда не надо!

— Вот и я говорю, — продолжил в тон ему Пазухин, — нечего тебе, Полозов, в лес соваться, бандитам голову подставлять.

— За меня не беспокойся, — недовольно ответил ему Полозов. — Подумай лучше, куда нам Дмитрия уложить, чтобы покойно ему было.

— Давайте к нам. К нам домой, — предложил Иван. — У нас ему покойно будет. Мама перевяжет его…

Полозов и Пазухин одновременно повернулись и посмотрели на Ивана. Ему даже показалось, что смотрят они чересчур долго и внимательно. Боятся? Не доверяют ему Стрельцова?

А сам Стрельцов поддержал Ивана:

— Мать у него учительница. Хороший, наш человек. Если ей не в тягость…

— Нет, нет, не в тягость, — поспешил заверить Иван.

— Ну, если так, — решил Полозов, — давай, Пазухин, твою машину, пускай подвезут.

— Да мы дойдем. Чего из-за меня машину гонять? — опять запротестовал было Стрельцов.

Но Пазухин остановил его:

— Это не твое дело, Митя! Получил свое и помалкивай теперь. Ты, Сергунов, проводи их и помни, что порядок в селе на твоей ответственности. Значит, и за учительским домом посмотри, чтобы никто их не побеспокоил. Понятно?

— Понятно, товарищ Пазухин, — по-военному козырнул Сергунов.

Мария Федоровна сразу захлопотала, перевязала Стрельцову голову; заставила прополоскать кровоточащую десну марганцем, вскипятила самовар.

— Да вы не хлопочите, — старался удержать ее Стрельцов. — Мне только отлежаться немного. Голова гудит и кружится в ней все.