Табу

В два прыжка я поднялся на второй этаж и аккуратно открыл дверь в детскую. Моя девочка лежала прямо на полу в ворохе мягких игрушек. На кончике курносого носика краснела большая ссадина.

– Привет, крошка!

Ритка открыла глаза и стала боязливо щуриться. Хрупкое тельце, изогнутое в спираль неизлечимой болезнью, тряслось, губы дрожали, а кулачки, постоянно сжатые в спазме, побелели от напряжения.

– Это я, Ритусь, это я…

Подхватил ее на руки и прижал к себе. Тонкие детские волосы неухоженными косичками свисали с плеч.

– Няня сегодня на выходном, – Лена заметалась по комнате, подбирая с пола разбросанные вещи.

– Я убью тебя, слышишь, – как можно спокойнее прошептал я, зная, как Ритка боится громких звуков. – Чтобы через пять минут ты все здесь прибрала, поменяла постель и вымыла пол до скрипа! Уяснила?

– Угу, – закивала Лена, отворачивая от меня глаза полные слез.

– Подожди, крошка, – положил податливое тельце на пеленальник в большой ванной, специально оборудованной для Риты и быстро разделся.

Ритка всегда успокаивалась в воде, восторженно улюлюкала разноцветной пене для купания и улыбалась. Это было единственное место, где можно было поймать ее счастливую улыбку, где стирались страхи, где категоричные диагнозы и прогнозы врачей переставали существовать.

Я любил её купать, потому что мир останавливался. Все становилось неважным, никчемным и отвратительно пресным, замыкая весь этот бренный мир на красивой светловолосой девчонке, искренне улыбающейся разноцветным огонькам под потолком. Она никогда не пойдет в школу, никогда не скажет, что влюбилась, никогда не наденет белое платье. Крошка… Моя маленькая крошка.

Первые несколько лет мы рыли землю, консультируясь с врачами по всему миру, тешили себя надеждой, что это все временно, мучили, таская ежедневно по врачам, пока нас не остановили. Добрый старик в белом халате положил снимки на стол и снял очки:

– Одни родители считают это наказанием, поэтому оставляют таких детей в детском доме, другие представляют эту болезнь в виде препятствия, которое рано или поздно поддастся под натиском, но не многие понимают, что такие дети приходят, чтобы их любили. Чтобы, несмотря на все диагнозы, родители за них боролись, превращая жизнь не в череду больниц и врачей, а в сказку, наполненную любовью. Я не стану вас обнадеживать, она никогда не пойдет, но при правильном уходе, она сможет сидеть.

– Сидеть? – взвыла Лена, вскакивая с косоногого стула. – Это все, что вы нам можете пообещать? Мы ждали очереди восемь месяцев, чтобы попасть к Вам! Вы же последний порог, которого мы не истоптали!

– Мамочка, я не волшебник, да и научиться за пятидесятилетнюю практику мне не удалось. Ее губит не просто ДЦП, ее губит эпилепсия, всплески которой нам удается гасить медикаментозно, но от этих болезней не нашли волшебной пилюли, поэтому все, что я могу посоветовать вам – найти квалифицированную сиделку, чтобы она помогала вам не только в быту, но и проводила ежедневные занятия. Мир шагнул вперед, есть уйма программ по поддержанию особенных детей, главное не опускать руки.

Я помню этот разговор настолько отчетливо, что становится страшно. Рассматривая взрослое, но такое беззаботно-отсутствующее лицо Риты, я кусаю язык, чтобы не разреветься. Она не должна видеть слабости взрослых. Уж если ребенок справляется с постоянными болями, то нам есть чему у неё поучиться.

– Я устала… Я очень устала, – не заметил, как вошла Лена, присев на специальную выемку в круглой ванне. – Я только отвлеклась, как она клюнула носом в ковер.

– У меня дежавю. Честное слово. Ты зачем выгнала сиделку и няню?

– А зачем они мне обе? – расслабившись, Лена повысила голос, отчего Ритка мгновенно скуксилась и разревелась, испуганно прикрываясь кулачками.

– Тише, крошка, тише. Сейчас я добавлю пенки, – перевернул бутылёк под упругую струю воды, не отводя взгляда от меняющегося лица девочки. Он слез не осталось и слеза, потому что она увидела пену.

– А ты тут при чем? Ты постоянно путаешь все на свете! Они нужны не для тебя, а для Ритки! Почему ты прекратила массаж? – я говорил, как в сказке: медленно, тихо, растягивая гласные, чтобы не напугать.

– Потому что она ревет сутками!

– Значит, нужно сменить методику, выбрать более щадящую тактику восстановления. Ее мышцы неподвижны, им нужны нагрузки, Лена!

– Серёж, я не справляюсь. Это очень тяжело!

– Я знаю, но это не тренировка, ее нельзя остановить, потому что нагрузка выбрана слишком высокая, это стиль жизни, Лен.

– Тебе просто говорить, твой стиль жизни намного разнообразней.

– Дай полотенце.

Закутав улыбающуюся девчонку в мягкое полотенце с пингвинятами, пошел в спальню. Уложив принцессу в ее кроватку с небольшими мягкими бортиками, настроил видеокамеру и немного постоял, наблюдая, как она медленно засыпает, продолжая улыбаться.

– А теперь слушай меня, – зашипел я, вытащив Лену из комнаты. – Ты сейчас собираешься, прекращаешь ныть и продолжаешь жить ради своей дочери, ясно?

– Я вот все время думаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы Сёма был жив? Как бы я жила, убей они тебя, а не его!

Глава 23