Taedium phaenomeni (СИ)

      - В разных странах одни и те же вещи зачастую называются по-разному, малыш. Я не говорю сейчас о тонкостях переводов или различиях языков, а об одних и тех же явлениях, скорее, которые даже в переводе останутся звучать совершенно иначе, наращивая на язык множество инаковатых словечек. Например, где-то останется править грозный король в короне, где-то на подушку, набитую страусиным пером, усядется падишах в тюрбане, где-то почешет бороду царь, сжимая в пальцах золотой округлый скипетр, где-то запряжет в колесницу белого Бай-ху император, где-то сорвет с девичьего лица паранджу шейх... По сути, они выполняют похожие действия и мало чем друг от друга отличаются, но свои нюансы есть во всем и всегда, и, наверное, повелось так не в последнюю очередь для того, чтобы люди отчасти не путались, отчасти понимали, о каком правителе и какой стране идет речь, не задавая лишних вопросов. Отчасти, быть может, и для того, чтобы позволить языку стать более разнообразным, а еще отчасти из-за присущего каждому человеку желания обособиться и стать в своем роде новой уникальной звездой. Так Африка сильно отличается от Англии, хотя в обеих странах живут одинаковые люди, делают одинаковые вещи и плавают абсолютно одинаковыми зародышами в доставшемся им жизненном пруду. Боюсь, что лучше я попросту не сумею тебе объяснить, славный, поэтому, надеюсь, что хотя бы приблизительно ты меня понял.

      Юу, помолчав, сосредоточенно кивнул. Чуть погодя, поелозив и почесав себя по коленке, еще более задумчиво спросил:

      - И что, этому идиотскому Аладдину в итоге не понравилось быть королем? Я думал, что этим вашим королям живется лучше всего: могут делать, что хотят, и никто им не указ. По крайней мере, мне так говорили. Опять наврали, что ли?

      Аллен, уловив в охрипшем голосе не то обиду, не то просто закоренившуюся в нем зрелую усталость, отрицательно качнул головой.

      - Не обманули, хороший мой. Скорее всего, нет. Большинство людей так на самом деле и думает: будто королям живется легче всех, будто они свободнее и счастливее всех остальных, и только единицы, боюсь, понимают, что это неправда. Ни один король от самого своего рождения не волен решать абсолютно ничего: ни как ему одеться, ни куда пойти, ни с кем завести дружбу, ни как прожить доставшуюся ему жизнь, ни с каким человеком ее в дальнейшем связать. Король – печальный и одинокий раб своего имени, своего замка; вероятнее всего, он даже не проживет половины отмеренного ему Господом срока: слишком уж часто венценосных владык любят отправлять побродить на тот свет раньше положенного им времени, чтобы попытаться занять овеянный славой да золотом престол. Простые люди куда свободнее своих властителей, пусть они этого никогда и не желали понимать.

      Юу все чаще умудрялся его удивлять, и этот раз исключением не стал тоже.

      Мальчишка, наконец, обернулся к разболтавшемуся экзорцисту полностью, скосил усмиренные полуспокойные глаза. Шмыгнул носом, размазал сопли кулаком, а после тихо, серьезно и вдумчиво проговорил:

      - Если верить тебе, то короли получаются кем-то навроде меня - тоже сидят в своих чертовых лабораториях и никуда не могут из них деться, даже если вроде бы очень хочется.

      Аллен все-таки не сдержался, беззлобно хохотнул. Не от насмешки и не от чего-то, отчего иные наверняка смеялись бы на его месте, а от ощущения легкого и неоправданно радостного, мягко вползшего ему в грудь да пощекотавшего по взволнованным внутренностям - когда неразговорчивое замкнутое создание проявляло желание с ним общаться, добровольно отвечало и спрашивало, смотрело и подпускало умопомрачительно ближе, а не шипело и не куксилось, он, кажется, становился по-настоящему счастлив, по-настоящему пьян, по-настоящему согрет.

      - Это потому что ты у меня на самом деле королевских кровей, Юу. Слышишь свое имя? Даже оно звучит гордо, красиво, дерзко и снежно, как клинок вынутого из ножен лезвия. Ваше Высочество принц Юу... Звучит прекрасно, не правда ли?

      Мальчонка от изумления крякнул. Поглазел на глупого Уолкера распахнутыми посветлевшими глазищами, потешно прыснул, тут же отводя взгляд, не привыкший к подобного рода проявлению чувств.

      - Ну ты и чудик все-таки, - пожевав щеку, брякнул он. - Какой я тебе принц? Кому ты это рассказываешь?

      - Кому? Тебе, славный мой, - с довольством отозвалась хитрющая седая морда. Прищурила ресницы, выпростала руку и, не предупредив ни словом, вдруг ухватилась за мальчишеский локоть, вынуждая того подползти ближе, чтобы невольно притиснуть под бок, пригреться, с упоением зарябиться долгим мучительным взглядом, от которого закружилась уже не столько голова, сколько сошли с орбит стекляшки калейдоскопных зрачков. - Самый настоящий принц. Поэтому тебя и держат здесь, в черной страшной башне - чтобы ты не смог вернуться обратно под солнце и зажить счастливой жизнью юного прекрасного королевича. Но, знаешь, как обычно случается с хорошими принцами в хороших сказках?

      - Не знаю. И как?