Taedium phaenomeni (СИ)

      - И при чем тут оторванная рука? Она не особенно у тебя отрывается, если даже крови нет. Мне кажется, ты вообще ничего при этом не чувствуешь – вон с какой довольной мордой тут сидишь, - так о какой боли тогда треплешься, а, лживый ты придурок?

      Уолкер терпеливо вздохнул. Запрокинул обратно ломающуюся в кости голову, сожалея о прекратившихся настороженных касаниях, и, прекрасно понимая, что продолжения им больше не последует, вернул клинок обратно, лениво натягивая на материализовавшуюся руку подранную выпачканную перчатку.

      - Ты прав, славный. Сейчас я никакой боли уже не чувствую, но когда ее отрывали в первый раз - все было... несколько иначе. Тогда я лишился своей Невинности, был уверен, что больше никогда не верну ее обратно, и вообще, скорее всего, к утру умру. Я твердо знал, что умираю, что уже с несколько раз умер, пока лежал там, среди бамбуковой шелестящей рощи, смотрел на холодную луну и думал только о том, что не хочу, чтобы так все заканчивалось, не хочу никуда уходить из этого мира, даже если в мире следующем и окажется вдруг лучше. Тогда у меня текла кровь, тогда я прекрасно все чувствовал - даже то, как тварь, посаженная внутрь, прожирает мне сердце, оставляя от того одну только кожицу да плевок сгустившейся крови. Я...

      - Она омерзительная, - перебив его, поспешно буркнул сбившимся изменчивым голосом Юу, маленький ссутулившийся комок, беззащитный потерянный сверток, костлявое нечто из отощалых рук и ног да опущенной к коленям головы на тонком стебле из жилистой полупрозрачной шеи.

      - Кто...? - подавившись всеми теми словами, что еще пытались сорваться старым зарубцованным признанием с губ, неуверенно переспросил Аллен.

      - Твоя Невинность. Любая Невинность вообще. Вся эта чертова дрянь с экзорцистами. Я думал, что если даже она когда-нибудь примет меня, эта ваша дура, то тогда все станет легче, проще, не так больно и непонятно для чего вообще. Что тогда, наверное, я уберусь отсюда и стану, наконец, свободен. А если все продолжится и там, в вашем хреновом Ордене - то я еще больше не хочу никогда ее получать. Я вообще не понимаю, зачем это все нужно - чертова Невинность, чертовы Акумы, чертовы высокопарные морали... Зачем, а, проклятый господин экзорцист?!

      - Я... не знаю, славный мой... - убито, тихо, раздавленно проговорил Уолкер, с трижды успевший пожалеть, что изначально открыл свой чертов рот, что затронул запретную тему, что не сообразил раньше, и что Юу, он... Он, в общем-то, если быть честным с самим собой, отчего-то так непозволительно болезненно прав. – Ответ на это ведом одному только Богу, а не нам с тобой. Мы...

      - Так пусть пойдет в жопу! - зверея, заново перебивая танцующие на острие языка словоизлияния, прорычал мальчишка. - Пусть этот твой чертов Бог пойдет в такую же чертову жопу! Пусть засовывает в себя это говно сам и пусть носится да убивается, раз ему это так нравится, тоже сам! Достал... Достал он меня! И вы меня все с ним достали! Бог то, Бог это: раз он такой умный, что дальше некуда, старая небесная скотина, то пусть хотя бы однажды покажется на глаза и скажет все, что говорите вы, своим гребаным обрюзгшим ртом! Отрастил себе жирную жопу и сидит там, наверху, продолжая всех мучить, как ему вздумается! Никакой он не Бог после этого, а мерзкий кусок раздавленного человеческого говна! Ты понял меня?!

      Аллен, прикусив губы и обложив себя еще одним ласковым словцом, методично промолчал, не имея абсолютно никакой власти, чтобы оправдывать или защищать чертового небесного властителя, с решениями да стершимися прописными принципами которого зачастую бывал не согласен и сам.

      Вместо неудачных разговоров и бессмысленных рассуждений о стремлениях высшей силы, стараясь свести тему в безобидное русло, в котором у него все-таки получилось бы сдружиться с шебутным норовистым мальчишкой, поглазел по сторонам, почуял, что пить и есть хочется еще больше прежнего. Встрепенувшись, отыскав в этом хоть какой-то клочок ржавого старого ключика, осторожно проговорил, из-под опущенных для вида ресниц наблюдая за реакцией отвернувшегося от него разбереженного звереныша:

      - Вот бы сейчас парочку печеных цыплят и большое блюдо сэндвичей с болонской колбасой… А сверху бы аппетитный пирог с румяной корочкой, корицей и грушей, чайничек ягодного морса, добрый кусочек мяса с аппетитным листиком горчичного базилика... Я знаю, что ты не привык питаться нормальной едой, Юу, но когда мы выберемся - придется привыкать. Быть может, ты знаешь какие-нибудь блюда, которые все-таки хотел бы попробовать?

      Юу из своего угла качнул головой, как отрезал, давая понять, что ответ его единственный и отрицательный на все случаи жизни, но стойкий в своей упертости Аллен не желал униматься все равно.

      - Может, кто-нибудь хотя бы косвенно рассказывал и тебя что-нибудь заинтересовало?

      - Нет.

      - Или ты видел сам? В столовой, где-нибудь еще?

      - Нет.

      - Я мог бы попробовать приготовить тебе что-нибудь сам, на мое усмотрение, или отвести в какое-нибудь местечко, славящееся хорошим разнообразием кухонь, чтобы...