Taedium phaenomeni (СИ)

      Вместо временных напрасных слов содрал с левой конечности перчатку, расстегнул и закатал форменный рукав, продемонстрировал притихшему мальчонке черную обугленную кожу с внедренным в нее небесами распятием. Поиграл в пустоте проявившимися когтями, а после, предчувствуя вспышку не то отторжения, не то все-таки интереса и отыгранного обратно расположения, медленно и с чувством, оборачивая ту тысячелетним мечом, перехватил в руку правую, с осторожностью поколебнув застоявшийся сточный воздух полувзмахом белого широкого лезвия в золоченой огранке.

      На нормального простосердечного обывателя подобная демонстрация заложенных в тело, целиком и полностью состоящее из свободно разгуливающей по крови божественной Невинности, возможностей действовала обычно не самым положительным образом, и оставалось только надеяться, что Юу, в меру собственных уникальностей, не окажется одним из числа этих самых обывателей, потому как отпугивать или отталкивать его Уолкеру хотелось меньше всего, но...

      Кажется, на этот счет можно было и не волноваться: мальчишка рядом с ним застыл, замер, вытаращил блеснувшие глаза, удлинился в лице и, кажется, даже позабыл все небогатые словечки, которые когда-либо знал да собирался вытолкнуть с кончика ядовитого язычка. Просто сидел, просто непонимающе глядел, просто шевелил в немом непонимании губами и бегал то расширяющимися, то сужающимися зрачками по снежному клинку, по механической штамповке, по обмотанной белизной рукояти, по пальцам самого Аллена, умело управляющимся с покорным оружием.

      Чуть позже, вдоволь насмотревшись, приняв, что реальность – реальна, а вовсе не пытается его обдурить, Второй приподнял голову и уставился на левую экзорцистскую руку, вернее...

      Вернее, на оставшийся от той знакомый обрубок.

      Вот здесь он как будто бы чуточку побледнел, чуточку скривился, и Уолкеру уже даже стало страшно, что он того все-таки добил, но когда мальчонка открыл рот, вернув себе право на застрявший в переходах голос, то, что Аллен так боялся услышать от него, оказалось вовсе не тем, что Юу собирался сказать:

      - Почему... почему у тебя кровь не идет? - вот то, что он спросил, продолжая пораженно глядеть на абсолютно сухой аккуратный кусок туловища, прикрытый разрезом болтающейся свободной тряпки. Помешкав, не видя сейчас места никакому стеснению, немного переместился на коленках, протянул навстречу дрогнувшую руку. Настороженно притронулся к мясу, должному кровоточить да истекать, и с благоговейным почти удивлением шепнул, обращаясь не то снова к Уолкеру, не то теперь уже только и исключительно к самому себе: - Новая кожа выросла даже быстрее, чем у меня... Ты что, тоже Второй?

      Аллен нахмурился.

      Стараясь не совершать лишних обманчивых движений, чтобы не оттолкнуть мальчонку - тот трогал его, интересовался им в целом недозволительно мало, редко, тогда как самому Уолкеру нравилось, хотелось много чаще, много больше, - отрицательно качнул головой.

      - Я не очень уверен насчет того, кто такие Вторые...

      - Такие, как я, - заученно отозвался Юу, не отрываясь при этом от бьющего щекоткой по голове задумчивого поглаживания, которое сам, конечно же, ни за какое поглаживание ни в жизнь не принимал. - Искусственно созданные апостолы, выращиваемые в лабораториях, насильно объединенные с частицами мозга погибших носителей Невинности и должных рано или поздно с ней синхронизироваться, чтобы служить на благо Ватикана и чертовой человеческой расы. Это не то, что я думаю, и чем хочу заниматься, но то, как они сами это объясняют, если ты вдруг не понял, - торопливо добавил он, поспешно отдергивая руку и уползая обратно в свой угол, откуда, надувая щеки да кроша ногами любопытство, остался коситься на привлекающий внимание соблазнительный меч звериными поблескивающими глазами лунного строптивого тасманийца.

      - Я понял, - сипло и разочарованно отозвался Аллен. - Понял, славный мой. Только никакой ты не «Второй», я не устану этого повторять, а самый простой человек - нет никакой разницы, зародился ты в животе у женщины, или в чане с химическим раствором и искусственно введенным набором хромосом: все равно никто никогда не сумел бы ожить, не вложи Господь в него частицу своего дыхания, впоследствии обернувшегося для тебя и меня душой. Поэтому перед Ним мы все едины, малыш. А те, кто не понимают этого... думаю, их остается только пожалеть, хоть я знаю, что ты, скорее всего, меня сейчас либо не поймешь, либо в упор не пожелаешь слушать.

      Аллен не ошибся, Аллен наглядно видел по сузившимся темным глазам - мальчишка действительно не понимал, не принимал и поддерживать утопической блажи седого недостарика не собирался.

      Непонятно на что обиженный или чем растревоженный, Второй отвернулся обратно, обреченно устроил ноющую руку между коленками и животом, после чего, потоптав подошвами туфель сырой камень, сварливо, с желанием ненароком задеть и взять за живое, пробормотал: