Таифская роза Адама

— Это то, Ника, что есть моя жизнь. Ее реальный вид. Реальный облик. Развалины. Пустота. Уродство. Пыль. Всё, что ты видела — иллюзия. Неправда. Фальшь, которой прикрыта ужасающая правда. Правда моего отчаяния и боли от ошибок, исправить которые уже нельзя. Вот что только у меня и было. Вот чем я жил… А потом, — он делает паузу и смотрит на нее так пронзительно, что дух захватывает, — в этом королевстве кривых зеркал появилась ты… Я стою перед тобой, Ника. За моей спиной разрушенный дворец, прах. Он мне не нужен. Ничего не нужно, — протягивает ей руку, — если ты готова пойти со мной дальше и отстроить на развалинах наше совместное будущее… — снова пауза, а в голосе дрожь, — я бы хотел сказать, что тогда бы я был самым счастливым мужчиной на свете, но не смогу так сказать. Потому что слишком много боли и бессилия будут всегда со мной, но… Если вдруг…

— Что это означает? — ее зрачки расширены, — где все? Где все те люди, которые здесь жили?

— Отпустил по домам, выплатив щедрые отпускные. Кто-то уехал в мой дворец в Химьярите…

— Харамлик? — спрашивает она, тут же ругая себя за слабость.

Адам чуть заметно улыбается, печально.

— Он мне больше не нужен, Ника… «Люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут».

— А ты… Нашел? — спрашивает, еле сдерживая слезы.

— Я — нашел… И готов ко всему, Ника… Вот я, перед тобой, какой есть, — расставляет руки, — на обломках своей жизни. Пустой и бессмысленной. До последнего не знавший, что такое любовь. А теперь. Теперь я знаю… И я готов не только обладать, я готов отпустить, если ты того хочешь. «Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, — этого довольно: смотришь на небо — и ты счастлив. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…»

Ника закрыла глаза. Не просто закрыла. Зажмурилась. Почувствовала, как его тело снова стало близко-близко. Он нежно провел по ее лицу руками, тяжело выдохнул.

— И ты уверен, что это любовь? — снова сомнения, страх, отчаяние на кончиках ее ресниц, в опасливом взгляде украдкой.

— Отец говорил мне, что мужчины семейства Макдиси понимают, кто их истинная любовь с первого взгляда. Раз и навсегда. Вот такая кара, — усмехнулся, — иметь возможность иметь весь мир — и стать рабом одной-единственной.

Ника чуть заметно улыбается.

— И ты — мой раб? — трогает теперь сама его лицо.

— А ты не чувствуешь? — берет ее руку, целует кончики пальцев, — ты играешь на моей душе повиртуознее, чем на своей виолончели. Ты приручила меня, Ника. Сам не понял, как это произошло, но… это мактуб. И только тебе решать, что скрыто в этом слове — мое бесконечное одиночество в страдании от неразделенной любви или… — снова пауза, снова затаенное дыхание, — жизнь вместе. Непростая, но… Какая есть…

Глава 27

Спустя десять дней

Венеция, Италия

Адам заcтегивает пуговицу за пуговицей на шикарной льняной рубашке цвета мокрого асфальта. Тут же ловит ее отражение в зеркале через плечо. Его взгляд вспыхивает, приобретает более глубокие, насыщенные оттенки. Она видит это даже в отражении. Чувствует, как его глаза жадно царапают стройные параллели ее точеных ног, прикрытые черным мини. Да, она знает, платье крайне эффектное. Закрытое под горло сверху. Зато низ заканчивается чуть ниже бедра. Шикарно, пусть и смело. Правда, когда рядом такой самец, бояться приходится разве только его самого. Но этот страх, наоборот, щекочет нервы Ники, будоражит.

Адам замечает, что она успела подвести глаза черной сурьмой, стреляя в него подобно кошке, усмехается многозначительно.

— Ты сегодня плохая девочка?

Она подходит сзади, накрывает его сильные плечи своими ладонями. Ее взгляд невольно застывает на своей левой руке. Именно там, согласно арабской традиции, на безымянном пальце теперь красуется кольцо с огромным изумрудом. Это кольцо его матери. Адам одел его ей там, на развалинах своего таифского дворца, открыв душу и сердце. Оно тяжелое… И она все еще никак к нему не привыкнет. Впрочем, как и к своему новому статусу…

Мужчина возвращает ее из своих мыслей крепкими объятиями и глубоким поцелуем, от которого тут же кружится голова.

— Так что, плохая девочка? — спрашивает снова.

Она кивает, улыбаясь и провокационно поднимая бровь.

— А ты — шейх Адам? Мой господин?

— Тогда сегодня будет по-взрослому… — его голос теперь с хрипотцой. Он приятно щекочет не только ее слух, но и задевает нечто потаенное, женское там, внутри… То самое, где желание и похоть берут свои истоки.

— По-взрослому… — выдыхает в ответ прямо в его губы.

Снаружи одного из самых роскошных отелей Венеции Бельмонд Киприани, расположенного на острове Джудекка с видом на Дворец дожей и лагуну, их уже ждал обитый красным деревом катер — самый удобный из всех видов транспорта в этом фантастическом городе каналов, легенд и страсти.

Ветер развивает ее волосы, а он невольно любуется её изящным силуэтом.