Тайга

Марина Юрьевна старательно изображала из себя смертельно больную. Она чувствовала себя настоящей актрисой и была уверена, что неплохо справляется со своей ролью. Муж с дочерью практически не отходили от ее пастели, стараясь ей всячески угодить. Ира соглашалась со всем, что она говорила и лишь покорно кивала, когда та объясняла дочери, что Николай ее не достоин.

— Ты думаешь, он приехал за тобой, потому что так сильно любит тебя? Как бы ни так! Просто насмотрелся парень на московских штучек, которым до него дела нет, и понял, что лучше, чем ты, жены ему не сыскать. Там ведь все женщины на карьере помешаны, каждая красивой жизни жаждет. Зачем им бедный провинциал? Даже если и женит на себе какую-нибудь дурочку, то счастлив с ней не будет. Она ему ни детей рожать не будет, ни за домашним хозяйством следить. Станет лишь на работу, как ненормальная, носится, да по вечерам его разговорами о своих коллегах кормить. Ты ему нужна как домработница, а не как любимая жена. Послушай свою мать, дочка. Я жизнь прожила, а ты только начинаешь. Не такой жених тебе нужен.

— Ну а какой, мам, — вздохнула Ира, все это время сидевшая тихо, ласково поглаживая женщину по плечу.

— Мужчина чуть постарше тебя, — начала перечислять Марина Юрьевна. — Состоявшийся как профессионал, но не чрезмерных амбиций. Трудоголик нам тоже не нужен. Будет целыми днями и ночами на службе пропадать, а ты дома одна сидеть. И самое главное — он должен жить в нашем городе. У тебя ведь родители в возрасте, не забывай об этом, доченька. С нами в любой момент может нехорошее произойти. Так и помрем, со своей кровинушкой не простившись.

При этих словах Марина Юрьевна даже всхлипнула для пущей правдивости.

— Не надо, мама, пожалуйста! Не говори так! — взмолилась Ирина. На глазах девушки выступили слезы. — Ты ведь его совсем не знаешь. Он очень хороший, поверь и мы… мы любим друг друга.

— Какая у вас может быть любовь! — с негодованием воскликнула женщина и даже приподнялась с подушки.

— Марина, — в дверном проеме появился Василий Геннадьевич, — чего ты кричишь?

— Мне тут наша дочь про любовь рассказывает. Слушать тошно, вот и кричу. Какая у них может быть любовь? Они почти год не виделись и прекрасно себя чувствовали. Когда у людей чувство, то они и на день расстаться не могут. Этот шалопай съездил в Москву, наразвлекался там вдоволь, а теперь нашей дочери лапшу на уши вешает, про любовь поет.

— Успокойся, Марин, не шуми, — поморщился Василий Геннадьевич. — И чего ты так на этого Колю взъелась? Нормальный парень, порядочный, ответственный.

— И в Москву он ездил не развлекаться, — почувствовав поддержку отца, осмелела Ира. — Коля сразу на работу устроился, и карьера у него удачно складывается. Сейчас он руководит коллективом.

— Значит, бросишь меня, больную? — истерично взвизгнула женщина.

— Я не брошу тебя, мама, ни больную, ни здоровую. Сначала мы переберемся в Москву, потом вас с папой заберем.

— Слышишь, Вась, нас они заберут! И чего мы с отцом делать будем в твоей загазованной Москве? Были мы там прошлым летом, хоть и проездом, но почти сутки по столице болтаться пришлось. Я чуть с ума не сошла: шум, гам, суета. Все бегут как ненормальные, глаза вниз опустят и несутся, несутся. В метро не протолкнуться, такая толчея. Ужас!

— А я там не была, зато мне она почти каждую ночь снится. Мне даже кажется, что я знаю этот город не хуже своего. Там так красиво, так необыкновенно! Когда по телевизору Москву показывают, я стараюсь запомнить каждую деталь, рассмотреть каждый дом, каждый мостик, памятник. Почему-то я всегда была уверена, что буду жить именно там.

— Как… снилась? — не поверила своим ушам Марина Юрьевна.

— Я просто тебе об этом не говорила. Знала, что ты будешь категорически против. Хотя на самом деле лет с пятнадцати столицей бредила. Когда Коля уезжал, я очень страдала, но в глубине души была очень рада. И все это время верила, что рано или поздно он за мной вернется.