Тайна

Навстречу ему летящей походкой шла девушка в штормовке и юбке. Она явно спешила, но, поравнявшись с Каштаном, вдруг приостановилась и внимательно всмотрелась в него. В больших серых глазах ее он уловил безмерное удивление. Однако, ничего не сказав, девушка быстро пошла дальше.

Каштан оглянулся. Оглянулась и она. Что ее так удивило? Наверно, мертвенная его физиономия. Лишний раз убедился: чтобы не пугать своим дохлым видом честных граждан, надо находиться подальше от них.

Он снова обернулся. Девушка в штормовке поднималась по ступенькам на верхний ярус поселка.

Он брел по краешку береговой кромки, подыскивая удобное место. Справа в двух шагах вздымалась ввысь пена базальтового монолита, слева широкой дугой разворачивалась бухта. Впереди, в воротах залива, синел океан. И там же, всего лишь километрах в семи, прямо перед Каштаном высился над морем конус дымящегося вулкана.

Почему его так притягивало и завораживало это зрелище, он понять не мог.

Каштан сложил спальный мешок и сел на него. Веяло стынью от окоченелой базальтовой стены. На мокрых черных камнях в воде поблескивал багровый отсвет заходящего солнца. Легкий ветерок гнал по бухте зеленые льдины. Шуршала о гальку волна, цокали камешки, падая в воду.

Было бы тихо, если бы не рокотанье вулкана. Оно раздавалось все громче. И больше становилось оранжевого дыма.

Его окликнули знакомые голоса. Это пришли Слава с Валерой. Они принесли ему еду. Миска, которую подал Слава, была наполнена красной икрой. Валера вручил кусок хлеба и ложку.

— Порубай, Юра, курильскую кашу! — весело сказал Слава. — Привыкай к местным условиям.

Каштану никогда не доводилось есть икру ложкой. Но ребята заставили его крепко потрудиться над «курильской кашей». Потом он с наслаждением запил икру горячим чаем, который парни принесли в термосе.

Он узнал, что Слава договорился с администрацией об устройстве его в общежитие. Однако Каштан и слышать об этом не хотел:

— Спасибо, ребята, но не пойду я в общежитие. Это исключено. Устроюсь вот здесь, в мешке. Чем плохо? Мне нужен свежий воздух.

— Ну, смотри, — бросил Слава. — И все-таки имей и виду, что место для тебя всегда есть.

— Тут местная докторша очень тобой интересовалась, — заметил Валера. — Кто ты, да что, да почему?

— Докторша? — удивился Каштан, — А-а, это, наверно, та девица в клетчатой юбке. Ей-то что за дело?

— Профессиональный интерес, — предположил Слава. — При виде твоих мощей возникает сильное желание — кормить и лечить.

Начало смеркаться, и парни ушли в поселок. Каштан вновь стал смотреть на Анину. А вулкан с каждой минутой становился беспокойней. Теперь его вершина казалась раскаленной докрасна, а гул напоминал артиллерийскую канонаду. Вверх стали взлетать огненные бомбы. Они падали на склоны и скакали вниз словно мячи.

— Что-то разворчался наш Дядя! — неожиданно произнес за спиной женский голос.

Каштан обернулся. Около него стояла сероглазая девушка в штормовке, повстречавшаяся давеча на дороге. Из-под капюшона выбились русые волосы. На смуглом чистом лице — румянец.

Юрия поразили необыкновенно живые глаза. В них трепетно переливался отсвет какой-то душевной напряженности. Однако голос женщины был спокоен. Она сказала:

— Вообще-то мы здесь привыкли к его выкрутасам и спим спокойно, когда Дядя бушует.

Каштан проронил:

— Вашему поселку он не угрожает?

— Дядя нас не тронет, если даже взорвется… Но, знаете, у меня сегодня странное ощущение тревоги. Предчувствие беды, что ли. Сама не понимаю, отчего это…

Она помолчала. Затем вздохнула и мягко сказала:

— Вы чем-то больны. Я вижу. Вам нельзя оставаться здесь. Ночи у нас студеные. Вас тут ледяным панцирем покроет.

— У меня теплый спальный мешок.

— Этого недостаточно. Идемте, переночуете хотя бы в амбулатории.

— Меня тошнит от одного вида и запаха медпункта.

— Серьезно же вам говорю — застудите почки. Схватите плеврит.

— Не все ли равно? — вяло отозвался он.

Она стояла, чуть склонив голову, и рассматривала его. Спросила:

— Вы кто?

Он полез в карман за паспортом. Она сердито сказала:

— Перестаньте! Я врач, а не милиционер. Зовут меня Полина Александровна.

— Меня звали Юрием Петровичем. Был архитектором.

— Хоть вы и числите себя в прошедшем времени, Юрий Петрович, но я не могу позволить вам окоченеть здесь!

— Позволить или не позволить что-то в отношении меня может только один человек — я сам, — тихо, но довольно зло произнес Каштан.

Он почувствовал, что она обиделась. Ее губы дрогнули и напряглись, а в глазах мелькнул холодок.

В это время из-за поворота на береговой кромке показался крепкий мужчина в морской фуражке и куртке. Он держал за руку девочку лет пяти. Увидев докторшу, моряк посадил девочку на плечо и стал ей громко и весело говорить:

— А ну-ка, дочурка, глянь-ка в бинокль с маяка, не видать ли где-нибудь мамули!

Девочка согнула пальцы в колечки, приставила их к глазам и воскликнула:

— Вижу на горизонте красивую женщину!

— Но ведь наша мамуля — самая, самая красивая из всех красивых! Она ли это?

— Вижу самую-самую красивую из всех красивых!

— Значит, это она! — торжественно провозгласил моряк.