Тайна

— Обхвати меня! — заорал он, моментально хлебнул жгуче-горькую воду и судорожно закашлялся.

Но Полина вдруг послушалась, крепко обхватила его и даже стала грести свободной рукой. Он отпустил ее волосы.

Позади послышался глухой звук, похожий на рев разгневанного быка. Вот оно! Краем глаза Каштан увидел высоченную водяную стену, блестевшую, как бутылочное стекло. Она надвигалась с устрашающей скоростью. Прежде чем стена настигла их, Каштан успел обнять Полину.

Их взметнуло ввысь на кипящем гребне могучего вала, закрутило, ударило. Однако они не разжали рук даже в те отчаянные секунды, когда на вершине водяной стены обоих стремительно несло к берегу, а затем швырнуло на пологий склон сопки, голый и каменистый.

Оглушенные, они потеряли сознание.

Глядя с крыши Дома культуры на эту самую свирепую и мощную из всех волн, ворвавшихся в залив Аракутана, Белых только и смог ошарашенно выдохнуть:

— Елочки зеленые! Вот это чудище!

Степан Кузьмич наблюдал с душевной болью за разгулом стихии. Комбинат был наполовину разрушен. Волны продолжали, хоть и с меньшей силой, упрямо бить по берегу. Набегающие валы с остервенением колотили по косогору и базальтовой стене, размалывая в щепки сорванные и унесенные дома.

Белых увидел в бинокль на незастроенном склоне сопки, среди выброшенных морем льдин, бочек, обломков пирса, две неподвижные человеческие фигуры. И он немедленно послал туда спасательную группу.

6. ТАЙНА СИЯ ВЕЛИКА ЕСТЬ

Голый каменистый остров, безлюдный и безмолвный.

Над ним белесое небо, а в небе — тусклое солнце с неровными краями.

…Было невыразимо тяжко карабкаться на каменистый берег. Каштан сорвался вниз, в какой-то омут, заросший ряской. Но вновь упрямо полез по острым выступам камней, вскрикивая от боли и задыхаясь от напряжения. Вылез.

Он был один, совсем один на этом острове. Какая же это мука — быть одному!

Ощущение одиночества тисками сжимало сердце. Оно не оставляло Юрия и в первые минуты после того, как вернулось сознание. Это случилось на третьи сутки после бедствия. Очнувшись на койке судового медпункта, Каштан с трудом освобождался от вязкого кошмара и беспамятства. Не мог понять, где он, отчего болит все тело.

Уже позлее узнал от судового врача, лечившего его и Полину, что цунами натворило много бед не только на Аракутане, но и на других островах Курильской гряды. Морские суда, находившиеся в районе бедствия, меняли курс и спешили к островам, чтобы вывезти на материк раненых, больных и потерявших кров.

Юрия Каштана и Полину Ковалеву доставили на борт теплохода «Брянск», который совершал регулярные рейсы к побережью Приморского края.

Доктору с «Брянска» достались тяжелые пациенты. У Полины начался жестокий плеврит. У Каштана, как ни удивительно, не было и намека на простуду, он не схватил даже насморка. Однако сотрясение мозга, временная глухота от контузии, трещины в ребрах и ключице составили набор, способный озадачить любого врача.

Тело Юрия было пестрым от кровоподтеков и ссадин. По выражению доктора, его пациент представлял один сплошной синяк. К тому же врач был обескуражен худобой Каштана, его изможденным видом и бледностью.

Из-за того, что у Юрия мучительно ныли спина и грудь, ломило голову, ему давали болеутоляющие и успокоительные препараты. Большую часть пути он проспал и не запомнил морского путешествия.

Пунктом назначения сухогруза «Брянск» была бухта и портовый поселок Светлана. Когда-то давно, еще в школе, на уроках географии Каштану запомнилось название этой бухты, соседствующей с другими приморскими заливами и поселками — Ольгой, Владимиром и Валентином. Думал ли он, что его забросит когда-нибудь в эти места!

К небольшому чистенькому поселку Светлана подступала с трех сторон тайга. Больница, куда поместили пострадавших от цунами, тоже оказалась чистой и даже уютной.

В травматологической палате Каштан лежал один. Здесь стояла другая койка, но она пока пустовала.

Полину поместили в кабинет врача, а дочь ее Лену определили в дом к сестре-хозяйке.

Слух вернулся к Каштану довольно быстро.

Как ни досадовал Каштан, что злой рок вновь загнал его в больницу, приходилось пока мириться с этим. К тому же после нескольких недель пребывания здесь он почувствовал потребность поразмышлять в тиши и покое над некоторыми странностями его нынешнего бытия. Часами лежал он и думал о причудах судьбы.

Прежде всего он не мог уразуметь, каким образом ему удалось выйти живым из этой немыслимой передряги? Почему его не скрутило в ледяной воде? Откуда вдруг взялись силы для безнадежного заплыва? Непонятно. Загадочно.

Но этого мало. Уже здесь, в Светлановской больнице, по прошествии месяца, он почувствовал, что исчезло ставшее привычным, мерзкое ощущение немощи, которое так изнуряло его раньше.

Появился аппетит. Когда поднимался и бродил по палате, ноги уже не дрожали по-стариковски. И он не задыхался, как прежде, от напряжения. К тому же Каштан пополнел.

Он удивлялся — куда смотрят бациллы, превратившие его легкие в решето? Уж слишком неожиданно столкнула его жизнь с этой непостижимой загадкой.