Тайна

— По всему миру капиталисты зверствуют, бросают в тюрьмы и казнят нашего брата, коммуниста. Вот и этих четырех товарищей — Бруно Рудини, Амадео Каррето, Джакомо Бертоне, Антонио Орландо — хотят прикончить. Их засадили пожизненно. Но факт, что хотят совсем уничтожить. Мы с вами, конечно, понимаем, что сидеть всю жизнь им не придется: революция в Италии не за горами. Революция освободит всех!

Зал взорвался аплодисментами.

— Но ждать революции, когда четверо коммунистов терпят муки в фашистской тюрьме, мы не имеем права! Вот мы и решили послать в Италию двух наших идейных рабочих, членов МОПРа, чтоб они там выяснили обстановку, чтоб попытались встретиться с узниками или передать им собранные нами деньги, лекарства, одежду и, конечно, наши письма!

Все восторженно захлопали в ладоши. Кто-то выкрикнул:

— А справятся ли простые рабочие с таким поручением? Может, отрядить специалистов? Попросить съездить людей образованных?

Старик Андронов весело сказал:

— Ничего! Справятся! Не боги горшки обжигают!

Все одобрительно зашумели.

Вновь поднялся Степан Шарко и сказал:

— Прошу выдвинуть кандидатуры от цеховых ячеек.

Поднялся рабочий:

— Наш кузнечный цех меня поддержит. Товарищ Бурлаков должен поехать. Кто ж еще!

— Больно уж молод! — крикнул кто-то.

— Это-то не беда! Как у него с образованием?

— Он на рабфаке учится.

— Не боги горшки обжигают!

— Как с трудовыми показателями?

— Да ударник же он! На красной доске, что ль, не видел?

Шарко поднял руку:

— Давай-ка, Чурин, обоснуй своего кандидата.

— Пожалуйста! — Чурин стал загибать пальцы: — Бурлаков — активист МОПРа. Так? Так. Владеет пятью иностранными языками. Так? Так. Он пока холостяк. Так? Так. Я к тому, что ежели что случится, не дай бог, все-таки легче…

Шарко сказал:

— Ну-ка подымись, Бурлаков!

Кузнец, сидевший в заднем ряду, смущенно поднялся. Все обернулись на него и зашумели: «До чего же здоров детина!» Чурин сказал:

— Бурлаков — парень крепкий. Возьмет фашиста за ногу, раскрутит и швырнет!

Все рассмеялись. Шарко спросил:

Снова поднялся старый большевик Андронов. Он сказал:

— Хочу, чтоб вы правильно оба поняли, что от вас требуется, ребята! Вам придется и прыть свою, и силушку попридержать! И там, за рубежом, любезными быть. Иначе не за понюх табаку пропадете. А кому от того польза? Нет, Седых, если ты там буйствовать намерен, то охать тебе резона нет. Каким должен быть наш представитель? Достоинство, уверенность, спокойствие. Понял, Седых? Чтобы выполнить свою задачу, вам с Бурлаковым придется чувства зажать в кулак. Понял?

— Понятно. Чего уж!

— Вот то-то!.. Когда поедете, то в Москве зайдете в исполком МОПРа. Там найдете Лукину. Старая большевичка. Мы с ней каторгу вместе отбывали. Привет ей передадите. Она поможет вам.

В холостяцком общежитии, где обитал Бурлаков, его койку можно было угадать сразу: задняя ее стойка была спилена, и для ног дополнительно установлена специальная скамейка. Постель Бурлакова была самой аккуратной и чистой в комнате.

Соседи по комнате наблюдали за сборами Бурлакова, подавая ему всяческие советы. Фома Игнатович укладывал свой деревянный, перехваченный металлическими полосками сундучок. На внутренней его крышке были наклеены цветные картинки — обе изображали кузнецов. Над одной из них вязью шла надпись: «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи». На другой мускулистый кузнец разбивал молотом цепи, опоясавшие земной шар. Надпись гласила: «Владыкой мира будет труд!»

Соседи обсуждали, стоит ли брать с собой в Италию запасные портянки.

— Бери, бери, Фома! Лишними не будут! Сам знаешь, после любой передряги, как переменишь портянки, так с тела тяжесть сходит. И на душе тоже легчает!

— Ладно. Уговорил.

Бурлаков покрутил в руке желтый брусок.

— Мыло хозяйственное.

— Бери! Пригодится! Кто их там знает, есть у них мыло или нет!

— Ладно. Беру.

— Махорки возьми пару пачек.

— Да я ж некурящий!

— Возьми! Может, кого там угостить понадобится. Разговор за куревом складней. Слово за слово, смотришь— польза. На, бери!

— Ну давай. Положу на всякий случай.

— У тебя ведь часов нету, Бурлаков?

— Нет.

— Мои возьмешь!

— Да ты что! Ценная же вещь!

— Вернешься — отдашь. А там они пригодятся. Па. С крышкой. Серебряные. Дедовы. Закрепи их на ремень.

Парни придирчиво оглядели Бурлакова; все вроде ладно. Черная сатиновая косоворотка, с ремешком, суконные брюки, заправленные в хромовые сапоги. Чистенько, аккуратно, солидно.

— Ногти постриг?

— Порядок.

— Теперь уложи эти вот продукты в отдельный сидор.

— Да вы что, ребята!

— Ты помалкивай, парень! Соображаешь, куда едешь? Не хватало еще на буржуйскую еду деньги тратить! Мало ли в какой переплет попадешь? А тут харчишки всегда с собой. Ни от кого не зависишь!

— Это-то верно.

— Ну! Мужик ты дюжий, тебе настоящая еда требуется. А там, говорят, деликатная пища — помаленечку сладенькое на блюдечке. Ноги с нее протянешь!

— Спасибо, братцы! Откуда вы такой богатый харч добыли?