Читаем Тайна Адомаса Брунзы полностью

Ш р а й т н и д е р. Безумие, — если оно владеет миром и на тысячу лет вперед определяет историю человечества — это уже новая религия. Свобода для избранных — свобода быть жестоким, убивать, насиловать, свобода нашим инстинктам. Такова новая страница, которую открыл великий фюрер. (Наклоняется к Адомасу и глядит на него глазами набожного садиста.) Это не безумие, а высшая мудрость, которую я открываю вам в награду за ваш талант. (Наливает рюмку коньяку, выпивает, наливает вторую и подает Адомасу!) Прошу!


Адомас жестом отказывается.


Не бойтесь, мне не нужно вас спаивать, чтобы вы проболтались. Вы и так сообщите нам адрес, где скрывается Паулюс.

А д о м а с. Ничего не скажу! Убейте! Расстреляйте! Но выключите музыку.

Ш р а й т н и д е р. Скажите адрес, и вы будете свободны.

А д о м а с. Чего вы от меня требуете? Предать близких, превратиться в такого же бешеного пса, как вы? Убить свою душу? Нет, сначала я убью вас!


Схватив табурет, на котором сидел, Адомас кидается на Шрайтнидера. Откуда-то возникает гестаповец, отнимает табурет и силой сажает на него Адомаса.


А д о м а с (из последних сил). Мне наплевать на вашу философию… Плевать…

Ш р а й т н и д е р (убавив звук). Теперь лучше? Поверьте, работа следователя мне скучна. Поэтому я стараюсь ее разнообразить. Я проникну на самое дно вашей души. Заморожу страхом ваши кости. Я не тороплюсь. А ведь мы с вами могли бы стать друзьями. Мы оба художники в своем деле. Но судьба поставила между нами преграду в виде Паулюса Даугирдаса… А зря… Предоставьте ему самому сделать выбор, зачем же делать это за него? Он слабее вас и быстрее вернется домой. (Помолчав.) Если вам нечего мне сказать, я даю вам час на размышление. Вас отведут назад, в лабораторию, и через час продолжат опыты, и тогда все, что вы испытали, покажется вам детской игрой. Вам будет казаться, что путь к печи, где вас сожгут живьем, длится вечность… И какую вечность!


Гестаповцы вытаскивают из комнаты обезумевшего Адомаса.


(Вслед.) Люди гибнут не из-за подлости, а по глупости… Как трудно избавлять людей от старомодных предрассудков.


Поворот сценического круга. Мастерская скульптора.


А д о м а с (один). Что я наделал?

А д о м а с  2 - й. А кто бы этого не сделал на моем месте?

А д о м а с. Вранье!

А д о м а с  2 - й. Меня пытали. Утонченно, жестоко пытали. Мастера своего дела. Довели до безумия. Я не мог отвечать за свои поступки.

А д о м а с. Вранье. Волю они мне еще не сломили. И не помрачили разум. У меня был выбор.

А д о м а с  2 - й. Что я мог выбрать — смерть?

А д о м а с. Боль еще не смерть. И страх не смерть. Я за себя отвечал.

А д о м а с  2 - й. Дурак! Разве червяк за себя отвечает, попав в пасть щуки?

А д о м а с. А кто отвечает?

А д о м а с  2 - й. Только не я.


Пауза.


А д о м а с. Что я теперь скажу Тересе?

А д о м а с  2 - й. Ничего. Я такой же сухой лист, как и все, меня гонит тот же ветер. И давят те же сапоги.

А д о м а с. Какой ветер загнал меня в дом, окруженный псами? Зачем я сам полез в преисподнюю?

А д о м а с  2 - й. Будто не знаешь…

А д о м а с. Но и ее я не спас. А его погубил.

А д о м а с  2 - й. А может, была тайная мечта, чтобы он погиб? Мечта, о которой нельзя было признаться даже себе самому?

А д о м а с. Нет! Нет!


Перейти на страницу:

Похожие книги

Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия
Соколы
Соколы

В новую книгу известного современного писателя включен его знаменитый роман «Тля», который после первой публикации произвел в советском обществе эффект разорвавшейся атомной бомбы. Совковые критики заклеймили роман, но время показало, что автор был глубоко прав. Он далеко смотрел вперед, и первым рассказал о том, как человеческая тля разъедает Россию, рассказал, к чему это может привести. Мы стали свидетелями, как сбылись все опасения дальновидного писателя. Тля сожрала великую державу со всеми потрохами.Во вторую часть книги вошли воспоминания о великих современниках писателя, с которыми ему посчастливилось дружить и тесно общаться долгие годы. Это рассказы о тех людях, которые строили великое государство, которыми всегда будет гордиться Россия. Тля исчезнет, а Соколы останутся навсегда.

Валерий Валерьевич Печейкин , Иван Михайлович Шевцов

Публицистика / Драматургия / Документальное