Тайна аристократки

– Я не знаю, – сказала она наконец и отвернулась.

Риз поцеловал ее в щеку.

– Я вижу, ты чем-то расстроена.

Он подхватил Хелен на руки с такой легкостью, что у нее перехватило дыхание. Большой, сильный, мускулистый, Риз, казалось, мог задушить ее в своих объятиях, но он был нежен и осторожен с ней. Он сел в мягкое кресло у камина, усадил ее к себе на колени и, сняв с нее домашние туфли, обхватил ледяные ступни Хелен большой теплой ладонью, чтобы согреть. Хелен подавила тихий стон удовольствия, когда он стал нежно массировать по очереди ее пальчики, и, расслабившись, положила голову ему на грудь. Дыхание Хелен замедлилось, она вошла в своего рода транс, в состояние между сном и бодрствованием.

За окнами холодный зимний ветер раскачивал кроны деревьев, и сучья их скрипели, как распахнутые ворота на несмазанных петлях. По мере того как сгущалась ночь, в старом доме слышнее становились шорохи и звуки.

Риз и Хелен слушали потрескивание дубовых поленьев в камине и наблюдали за танцующими языками пламени и поднимавшимися искрами. Даже в детстве никто никогда не баюкал Хелен в объятиях так нежно.

– Ты заметила, что старые дома словно вздыхают по ночам? – спросил Риз, поигрывая с ее косой.

– Да, как больные старики.

– Ты, наверное, всегда была очень одинока. Раньше я не понимал, как это страшно.

– Я общалась с сестрами, присматривала за ними…

– А за тобой присматривать было некому.

Хелен охватило беспокойство. Так всегда бывало, когда она вспоминала о детстве. Поскольку она привыкла никогда не жаловаться и не привлекать к себе внимания, и сейчас просто сказала:

– Да мне и не нужно это было.

– Все дети нуждаются в любви и заботе. – Риз пригладил кудрявые прядки, обрамлявшие ее лицо, на которых играли отблески огня. – Если испытываешь лишения в детстве, то потом долго страдаешь от этого, даже тогда, когда наконец получаешь то, чего был лишен.

Хелен удивленно посмотрела на него.

– Ты это знаешь по собственному опыту?

Риз усмехнулся.

– Мое состояние достаточно велико, что можно ни о чем не тревожиться, но внутренний голос порой шепчет мне, что завтра все до последнего шиллинга может исчезнуть. – Он погладил Хелен по бедру и посмотрел в глаза. – Когда мы были в Лондоне, ты как-то сказала, что твой мир очень мал. Ну а мой мир, напротив, очень велик, и ты в нем самый важный человек. Сейчас ты в полной безопасности, любима, желанна. Со временем ты привыкнешь к этому и перестанешь испытывать тревогу.

Хелен уткнулась лицом ему в грудь, а он наклонился к ее уху и прошептал:

– Мы связаны друг с другом крепкими узами, и будем вместе до конца наших дней. Запомни это!

Хелен потерлась щекой о его бархатный халат.

– Мы еще не дали клятву супружеской верности.

– Мы дали ее в тот день, когда занялись любовью.

Он приподнял пальцем ее подбородок, глаза его улыбались.

– Прости, милая, но теперь тебе от меня не избавиться.

Хелен взглянула ему в лицо и почувствовала, как сердце сжимается от боли. Риз, не скрывая своей любви, смотрел на нее с нежностью и лаской, предназначенными только ей. Она тоже чувствовала непреодолимую тягу к нему.

Риз устроил ее повыше на коленях, обхватив мощными руками. Хелен развернулась к нему лицом и обняла за шею. «Скажи ему наконец! – кричала ее измученная совесть. – Скажи ему все!» – но вместо признания она прошептала:

– Я хочу лечь в постель…

Он изобразил удивление и усмехнулся:

– Одна?

– С тобой.

Глава 18

Риз не мог понять, почему Хелен так странно ведет себя сегодня. Ее что-то тревожит, но она почему-то не хочет с ним об этом говорить. Впрочем, она всегда была скрытной. Ее загадочность, намек на недосказанность поражали Риза, вызывали у него живой интерес. Впервые в жизни ему захотелось проникнуть в чей-то внутренний мир.

Риз отнес ее на кровать и положил поверх одеяла. С решительностью, которая удивила его, Хелен развязала узел его бархатного халата. Полы распахнулись, обнажив его возбужденный член, а когда ее прохладные пальцы коснулись его, у Риза пересохло во рту, его плоть яростно пульсировала.

Сбросив халат, Риз стоял перед ней, не зная, куда деть руки. Даже в самых смелых мечтах он не мог представить, что Хелен способна на такие ласки по собственной воле. Его еще больше распаляло то, с какой грацией она вела свою игру. Ее красивые нежные руки касались его с теми же легкостью и изяществом, с какими она играла на пианино или держала фарфоровую чашку. Заметив, как он вздрогнул и затаил дыхание, когда она достигла головки, Хелен смущенно спросила:

– Это очень чувствительное место?

Не в силах произнести хоть что-то связное, Риз молча кивнул.