Тайна Черной пирамиды

— Ну да, тебя не проведешь, старый лис, — усмехнулся Владимир. — Твое присутствие мне действительно необходимо для дела. Хочу поставить на место одного молодого выскочку, имеющего наглость, усомниться в твоем существовании, и как следствие в моем умении владеть шпагой.

— Каков наглец! — возмутился Мартин. — Усомнился в моем существовании?! Ну, это уже оскорбление! И отчего же ты сам не насадил его на свою спицу, малыш? — И испанец кивнул в сторону трости со скрытым клинком, лежащую на столике рядом.

— Не представилось возможности, мой дорогой друг. Но я и не хочу нанизывать его на мою, как ты выразился спицу, я всего лишь хочу проучить наглеца и преподать урок.

— Самый хороший урок ты можешь преподать ему, пустив кровь!

— Боюсь, он слишком осторожен для этого.

— Боюсь тогда он просто трус, — фыркнул Мартин.

— Вот именно! — кивнул Владимир. — А что лучше всего не уязвляет мужское самолюбие, чем доказательство его трусости в присутствии всего света, о котором потом еще долго будут судачить злые языки?!

— Ну и плут же ты, — расхохотался Мартин и потрепал Волкова по голове.

— Поднимем за это наши бокалы!

Они чокнулись и выпили. Владимир вновь принялся наполнять фужеры, а Мартин спросил:

— И что же это за мероприятие, на котором мы будем вынуждены появиться завтра?

— День рождения одной юной и очень милой особы.

— Значит fiesta.

— Почему именно fiesta?

— Fiesta — праздник жизни, мой amigo, а мы ведь будем чествовать жизнь!

— Тогда пусть будет fiesta, — согласился Владимир.

— Подозреваю, что эта юная особа и есть та, что разожгла искру в твоем сердце?!

— От тебя ничего невозможно скрыть, старый лис. Да, это она: Анечка Ларионова, красивое и юное создание, подобное ангелу, спустившемуся с небес.

— Ты ведь хотел оставить эти вздорные мысли во благо друга, — усмехнулся Мартин.

— Хотел, — кивнул Владимир. — Но они не перестают меня мучить.

— Чаще всего мы не выбираем свою amor, она сама находит нас в самые неожиданные моменты нашего бытия, — сказал испанец, а затем сделал глоток вина и, закрыв глаза, минуту помедлил, как бы вспоминая что-то, после чего добавил. — Так было и со мной.

— Ты был влюблен?! — удивился Владимир. — Никогда бы не подумал. Я всегда считал, что твоя истинная любовь — это вино и драки.

— Кое-чего ты все-таки обо мне не знаешь, волчонок, — театрально взмахнув рукой, сказал испанец. — А я ведь когда-то был даже женат и любил до безумия. Ее звали Аделаида — красивая и горячая женщина, как и ее родная Каталония! И я любил ее больше, чем саму жизнь!

— И что же случилось?

— Случился Бонапарт вместе со своим войском, — грустно произнес Мартин. — Однажды его армия вошла в наши земли и, грабя и убивая, они двинулись дальше, как языки пламени, врезающиеся в беззащитное древо. Некоторые присоединились к завоевателю, поскольку перешедшим на его сторону были обещаны всяческие привилегии, а слава Наполеона уже далеко шла впереди его армии. Другие, и в их числе оказался я, решили воевать с захватчиком, но присоединиться к войскам я не успел. Однажды ночью Наполеоновская армия напала на наш город. Уцелевших собрали на площади, и Бонапарт объявил, что всем перешедшим на его сторону будет дарована свобода. Тогда я был еще молод и глуп, и честь ценил превыше всего остального, и я отказался. В отместку они надругались над женщинами, не присоединившихся к ним врагов, в их числе оказалась и моя супруга… — Испанец глубоко вздохнул, было видно, что даже спустя годы воспоминания тех дней терзают его сердце. — Она не выдержала позора и покончила с собой. Я же, сбежав из плена, присоединился к союзным войскам и, раздираемый ненавистью и жаждой мщения, стал ярым и безжалостным противником Наполеоновской армии. Один лишь бог ведает, как я был страшен, ведь ни один француз, подвернувшийся мне на поле боя, не уходил живым, я никогда не брал пленных и никогда никого не щадил. Но… а впрочем, не будем о грустном, — натянув привычную обычную улыбку, произнес Мартин. — Давай зальем все эти воспоминания вином, и больше никогда не будем предаваться им.

— Прости меня, Мартин, что я затронул эту тему, — сказал Владимир, в этот момент ему стало жалко былого наставника и старого друга, и в сердцах он корил себя за этот разговор.

— Не стоит, — улыбнулся испанец. — Время лечит любые раны, а это было так давно, что я почти забыл.

Владимир хмыкнул.

— Да ладно ты, парень, — похлопал его по плечу Мартин. — Расслабься, ведь завтра нас ожидает fiesta!

Глава 8. Fiesta

Большую часть следующего дня Владимир провел стоя перед зеркалом, прихорашиваясь или примеряя тот или иной наряд. Мартин, который несколько раз заходил к нему в комнату, все время смеялся или отпускал нелестные шутки типа: «Ну, ты прямо барышня на выданье», после чего довольный собой удалялся. Волков пропускал эти замечания мимо ушей и возвращался к своим делам.