Тайна двойного убийства

Кудимов надевал часы, адвокат когда-то успела сложить в одну стопку свои бумаги и блокноты.

Из коридора доносилось звяканье ведер, перекликались в опустевшем здании громкоголосые уборщицы. Пора, пора расходиться, объявлять перерыв. Но я чувствовала какую-то незавершенность рассказа свидетельницы.

Что-то было еще.

Марина могла рассказать еще что-то, может быть, важное. Неужели они больше не увиделись? Она и Юра?

И я спросила:

— Вы больше не видели Сумина?

Ответ Марины подтвердил мое предположение.

— Видела, как же. Вместе с Зоей. Когда мы к дому подошли, он нас из скверика окликнул. Мамы дома не было, он зашел. Мы с Зоей ему рану промыли. У него, знаете, такая рана была на темени, волосы слиплись от крови. Мы рану промыли перекисью, потом йодом смазали. Я хотела, чтобы Юра в травмпункт пошел, а он только усмехался: там, говорит, куда я сейчас пойду, мне это не понадобится. В милицию он собирался пойти сразу от нас.

— Но вы расспрашивали его о случившемся?

— Какие расспросы?! — укорила меня Марина. — Вы что, не представляете, в каком он был состоянии?! На него же глядеть страшно было! Это он нас расспрашивал: что с парнями, где они, живы ли. Мы его успокоили: живы, живы, увезли их. Я попыталась Юру расспросить, он отмахнулся: "Что мне оставалось делать? — сказал. — Ведь совсем на голову сели, да вот видишь”, — показал на рану, закрыл лицо руками. Нельзя было его спрашивать тогда, нельзя. Да и побыл у нас мало, рвался: скорей надо в милицию, а то подумают, что сбежал. Это и мы сообразили, что надо быстрее в милицию. Проводить он себя не дал. И все. Больше не виделись… сейчас вот только…

— Какая рана была у Сумина? От чего?

— Ударил его кто-то из них, из парней этих. Не знаю, кто. Кожа рассечена была, кровь…

Вот как! Значит, все же ударили. В обвинении все эти подробности вместились в одну фразу: "Во время ссоры, перешедшей в драку”. Теперь надо все выяснять до мелочей — из этих мелочей и жизнь-то складывается, не только драки…

Да уж, правы были мои коллеги: напурхаюсь я с этим делом!

— А Лягушенко Зоя? Она видела это?

— Она говорит, что едва ее выпустил Шишков, тут же за ограду бросилась. Да сама она лучше расскажет, — устало сказала Марина.

Действительно, Лягушенко расскажет сама. Но мною двигало уже нетерпение.

— Сумин, вас ударили? Что за рану вы получили?

— подняла подсудимого.

Он забыл о своем отказе от показаний, не встал — вскочил со скамьи:

— Ударил меня Шишков, да! И не кулаком — чем-то железным. Металл был у него, металл, понимаете? И вот он шрам, смотрите сами!

Наклонив голову, Сумин раздвинул пальцами колючий свой ежик. Я не увидела ничего, а Василий Михайлович Руссу, сказав: "Позвольте”, вышел из-за судейского стола, и я не успела вымолвить и слова, как он оказался у загородки, вызвав беспокойное движение конвоиров. Длинные, тонкие пальцы доктора быстро пробежали по голове Сумина, и заседатель повернул ко мне лицо:

— Здесь шрам линейной формы с давностью причинения месяца два, не более.

— Василий Михайлович, прошу вас занять свое место, — укоризненно сказала я, — наличие шрама и давность его установит судебно-медицинский эксперт, не надо нарушать…

— Простите, — невозмутимо ответил Руссу, — не сдержался. Профессия такая. Я врач, — это последнее разъяснение он бросил в зал, где началось легкое движение.

Молодые люди на последней скамье перешептывались. Мать убитого напряженно вглядывалась в Сумина, мужчина за ее спиной презрительно поджал губы и покачивал головой — недоверчиво, неодобрительно. Потерпевший Реутов вновь изменил позу, теперь его белые кисти схватили и напряженно сжимали локти.

Мне же стало ясно: нужно назначать экспертизу. Судебно-медицинскую.

Но это завтра. Время более чем кончилось. Восемь. Объявляю перерыв до 12 часов следующего дня.

Приземистый "жигуленок” Антона Волны, мне кажется, забит до отказа. За рулем великан — Антон, рядом с ним мой далеко не малогабаритный муж, на заднем сиденье — Людмила и Катюшка с Сашей, которые прыгают и верещат, как обезьяны.

— Слушайте, — смеюсь я, пристраиваясь с Сашкой, — вот парадокс: чем меньше машина, тем больше в нее входит людей! Чем объяснить?

— В большие машины просто-напросто не пускают много народу, — солидно объясняет Антон, — а вот моего "малыша” вы заездили.

Игорь, я вижу, сердит. Во всяком случае, говорит укоризненно.

— Могла бы уж ты хоть сегодня… Ждем тебя, ждем.

Что тут ответить? Ну не могла я, никак не могла!

Включается понятливый друг мой Антон:

— Да ладно! Было бы кого ждать.

И мы отправляемся.

Моя будущая квартира близко, и минут за двадцать до окончания отведенного мне времени мы уже остановились у желтого крупного дома. Вначале оглядываем дом: большие окна с квадратами массивных рам, чисто покрашенные стены, аккуратные двери подъездов. Сашуля дергает меня за плащ:

— Мамуля, гляди, качели!

Глазенки сына восторженно сияют. Да и есть от чего!

Детская площадка во дворе — шик. Качели, качалки, какие-то изогнутые лесенки. Почти под окнами — отмечаю с радостью, значит, малыш сможет гулять один, а я только поглядывать буду из окошечка. Красотища!