Тайна Эмили

– Кстати, о глупости, – прошептала Эмили. – Только глупый воин приблизится к своему врагу ближе, чем нужно, до того, как тот будет полностью разбит! Даже если этот враг – девочка! – она ещё успела увидеть в его глазах удивление. Затем резко выбросила вперёд руку. Её золотистый огонь разрушил сковавшую всё тело ледяную магию. Огонь заставил Валентина отпрянуть назад. Эмили преследовала его. И как только он упёрся спиной в кафедру, она прижала свою горящую руку к его груди. Девочка почувствовала, как её магия выстрелила и понеслась по его телу. Было ощущение, словно она сама на крыльях собственного огня скользила по голубому леднику. Языки её пламени проникали во все углы холодной церкви. Лёд, покрывший пол и скамейки, с треском раскалывался, в воздух летели льдинки и снежинки. Но Эмили не обращала на это никакого внимания. Она не сводила глаз с Валентина – так, как делала это с любым противником. Ей хотелось увидеть, как её магия выжигает ироничное выражение с его лица. Тяжело дыша, Валентин ответил на её взгляд, а затем её огонь с лёгким шипением вспыхнул в его глазах. Он разбил его серебряный свет, за которым оказалась синева, как в океане, как в небе, – синева, о которой можно только мечтать, такой она была совершенной. Это была синева, которая притягивала Эмили. И прежде чем успеть отшатнуться, она обрушилась в бездну синевы Валентина.

Это напоминало полёт в тёмно-синюю ночь. Эмили как-то смутно воспринимала холод, который боролся во внешнем мире с её огнем. Она летела всё быстрее и быстрее, пока вновь не оказалась на крыше одного из склепов на кладбище Пер Лашез. Но она была не в своём теле. Руки, на которые она посмотрела, были белоснежными и по размеру больше, чем её руки, хотя свои кольца на пальцах она узнала бы везде. Это было тело Валентина, именно в нём она приземлилась на крышу склепа. Эмили с трудом удалось сдержать волнение, когда она осознала, что достигла самой глубокой точки его бездны. Она была в его мыслях, в его воспоминаниях – в самых сокровенных!

Крыша была ещё тёплой от падавших на неё солнечных лучей. Пахло весной, да так интенсивно, что Эмили захотелось глубоко вдохнуть. Только это была не она, а Валентин. Это его глазами смотрела она на подступающую ночь. А он, казалось, не придавал никакого значения всем этим чудесам. Он стоял неподвижно и в упор смотрел на могилу, которая располагалась наискосок от склепа. Эмили чувствовала запах земли, ещё свежей и влажной, и крест на могиле был из дерева – два признака того, что тут кто-то похоронен совсем недавно. Вокруг лежали цветы, а одна белоснежная роза покоилась высоко на кресте. Обычно Эмили надо было наклоняться, чтобы узнать, что написано на могильной плите или табличке. Но зрение у Валентина было лучше, чем у неё, и стоило ей поднять голову, сомнений не осталось – на кресте было его имя.

Эмили рассчитывала, что испытает то же недоверие или разочарование, как и сам Валентин, когда он читал своё имя – вновь и вновь. Но всё, что она почувствовала, это было жёсткое пульсирующее упрямство за его лбом. Так похоже на него! Любой нормальный дух был бы, по крайней мере, потрясён, если бы стоял впервые перед собственным захоронением, но синьор Супер-гордыня чувствовал только одно: закипающий гнев из-за того факта, что он не сумел избежать смерти и что-то вышло не по его сценарию.

И только когда послышались приближающиеся шаги, Валентин вышел из полного оцепенения, однако сделал это не с присущей ему холодностью и чувством превосходства. К изумлению Эмили, он весь съёжился, а когда шаги стали отдаляться от склепа, он упал на колени и сжался в комочек, как загнанный зверь. Эмили ощущала, как он борется с искушением ещё раз взглянуть на могилу. Наконец он упёрся руками в крышу и поддался этому импульсу.

Возле его могилы стояла девочка лет одиннадцати с длинными светлыми волосами, которые плавными волнами струились по спине. Девочка в упор смотрела на крест – точно так же, как это только что делал Валентин. Красота её была своеобразной – неброская, но утончённая, гордая и одновременно невероятно хрупкая. Когда Эмили заглянула в её светлые глаза, то сразу поняла: это сестра Валентина. Девочка сняла с креста увядшую розу и положила на то же место другую – свежую. Эмили вдруг поняла, что сестра Валентина делала это до сих пор каждый день, и содрогнулась, когда лепестки увядшей розы медленно посыпались на могилу. Она почувствовала глубокое испепеляющее горе этой девочки, потому что по щеке её не катилось ни одной слезинки. Эмили ведь тоже так и не смогла заплакать во время похорон отца. И она отлично знала, что бушевало теперь в душе этой девочки.