Тайна гадкого утёнка

Из тонкой папки с анкетными данными и краткой характеристикой Ряскины узнали, что лебедёнка зовут Кириллом; фамилия - Крылов. Кирюша Крылов. А что, в общем-то красиво! Мать отказалась от него с первых же минут, как только он вылупился из яйца. В чём причина - директриса не знала. «О таких вещах, мне, знаете ли, не говорят», - призналась она. При этом, впрочем, добавила, что по статистике лебеди редко отказываются от птенцов. Благородная птица. Как правило, представители знатных фамилий, с хорошими связями… Так что бедность, как причина, наверное, всё-таки отпадает. Хотя кто сказал, что все без исключения лебеди счастливы и не знают нужды.

– Вы правы, - согласился селезень. - Жизнь слишком сложна. Сегодня ты на жёрдочке, завтра в грязи. Так значит, мы можем его забрать? Когда?

Глава VIII

Смышлёный, хваткий

Оформляя новые документы, Паулина и Виктор никак не могли решить: кем записать приёмыша. Фамилию после некоторых колебаний всё же поменяли: Ряскин (не Крылов). Но там была еще одна графа: «Порода, вид, семейство».

– Пиши «лебедь», - подсказала утка. - Витенька, чего медлишь? Ведь он лебедь, значит, так и нужно писать.

– Но мы берем его к себе. Он будет жить, как мы, крякать, как мы… Не знаю, я лично собираюсь растить из него утёнка. Достигнет совершеннолетия, будет оформлять паспорт, - пусть пишет всё, что ему угодно. Решит, что быть утёнком для него слишком зазорно, - его право.

Сказав это, Виктор Сергеевич обмакнул стальное перо в чернильницу и под молчаливое одобрение супруги оставил в графе запись: «Утёнок».

Восьмилетний Кирюша и в самом деле оказался на редкость сообразительным. Главное, послушным: всё, что надо было делать по дому (селезень Виктор никому не давал сидеть, сложа крылья), он выполнял с готовностью и каким-то удовольствием. Словно натирать до блеска магазинный прилавок, мыть снаружи витрину или возиться под руководством Паулины Викторовны с граблями и лопаткой в палисаднике, было невероятным счастьем. «Вот что значит приютское существование, - глядя в такие минуты на расторопного птенца, думал селезень. - Жизнь там, конечно, не сахар, но… дисциплина. С этим не поспоришь».

Очень скоро Кирилл привык называть Паулину Викторовну «мамой» и стал обращаться к ней на «ты». К главе дома пришлось привыкать чуточку дольше: Кирюша долго выкал и называл селезня по имени-отчеству.

Огорчало то, что отношения с приёмным братом никак не складывались. Родители почему-то были уверены: раз оба ровесники, то быстро поладят. Но однажды продавец Николай лично видел, как спешащему через магазин с ведром мыльной воды Кирюше утёнок исподтишка подставил ножку, и серый нескладный птенец растянулся в пенной луже. Когда на грохот примчалась мать, Вилли стал отпираться: мол, ничего не знает. Кирюша подтвердил: он упал сам, по неосторожности. Хамелеон Коля смолчал, но, когда всё утихло, признался Вилли, что всё видел: зачем Вилли врёт? Утёнок снова стал выкручиваться, утверждая, будто Коля ошибся: у него глаза вращаются, как телескопы, во все стороны; мало ли что ему привиделось! Но при этом было заметно: мальчишке стыдно.

Этим же вечером, наедине, Вилли во всём сознался матери. Сказал, что ему кажется, будто приёмный брат нарочно подлизывается к старшим, чтобы его любили больше, чем Вилли. В самом деле, Вилли стал замечать, что ему почти перестали уделять внимание. Не то что раньше. Мама-утка постаралась его успокоить. Сказала, что, несмотря ни на что, он по-прежнему её любимый малыш. Но теперь она старается дать столько же любви Кирюше. «Ты подумай, - говорила она, - в детстве, когда я читала тебе книжку, он лежал в приютской кровати, совсем один и просто смотрел в темноту. Я думаю, ему не часто желали спокойной ночи. Подружись с ним. Видно же: он тянется к тебе и хочет быть настоящим братом».

С тех пор всё как будто бы наладилось. Вилли и Кирюша сдружились. Приёмыша записали в ту же гимназию, в которую ходил Вилли.

Учёба давалась ему на редкость свободно. Быстро перешёл в отличники. Правда, на уроках гимнастики его несуразная фигура болталась на гимнастических брусьях тюфяком и вызывала у одноклассников смех. Вообще, многие отнеслись к нему с подозрением: утёнок - не утёнок… сутулый, грязно-пепельный… Кроме всего прочего, раздражала его манера подчёркнуто вежливо, в уважительной форме обращаться к преподавателям.

Как-то раз, на перемене Кирюшу окружили. Здесь были ученики из его и параллельного класса.

– Ты кто, - явно не для того, чтобы завести приятную беседу, спросил детёныш горностая, - индюк? Или, может, ты жираф?

– Я утёнок, - растерянно проговорил Кирюша, пытаясь вырваться за пределы живого круга. - Пустите. Что вам нужно?

– Если ты утёнок, - затрещал с другого бока птенец сойки, - тогда почему такой длинный? Или ты в детстве нечаянно проглотил линейку? Тогда почему тебе не сделают операцию?

– Что вы к нему привязались? - насмешливо оскалился волчонок. - Он в самом деле утёнок. Только он - утёнок-урод, и его всё это время возили вместе с цирком. Поэтому мы его не видели.