Тайна и ложь

По сравнению с Большими или Передними, Хозяйские ворота были тихими. Если за двумя воротами следил сторож фирмы — Чан, то воротами, ведущими в хозяйский дом, управляла кухарка. Поскольку, в отличие от Чана, она любила поспать, в ночное время охрана и этих ворот также переходила под ответственность Чана. Сама кухарка не могла проходить через Хозяйские ворота, ей некому было открыть, поэтому она всегда шла через Передние ворота и задерживалась во дворе. Поставив корзину для похода на рынок перед столом, за которым ели рабочие, она болтала с женой Чана или заговаривала с грязными чернорабочими, вмешиваясь то в одно дело, то в другое, а когда сталкивалась с Туманом, надменно поджимала губы. Как бы то ни было, Хозяйскими воротами пользовались лишь Сон Кымхи, ее гости — одноклассницы, родственники, вечные торговцы-коробейники, держатель кассы товарищества взаимопомощи и Ёнчжун. Старший сын этой семьи крайне редко проходил через Передние ворота вместе с другими людьми, имевшими дела в конторе.

Из трех ворот наибольшее внимание уделяли Хозяйским. Чтобы просматривался срез дерева на них, их покрыли прозрачным лаком и даже повесили колокольчик, а на поверхность ограды вбили осколки от бутылок. Однажды Ёну поздно ночью перелезал через нее и порезал ногу, и, в отличие от Ёнчжуна, именно из-за этого пользовался не Хозяйскими воротами, а Передними. Ёну и днем проходил через Передние ворота, часто появляясь то в конторе, то во дворе. Случалось, он вместе с рабочими ел разбухшую лапшу или с интересом сидел рядом с водителем грузовика, всю весну привозившим морской песок. Ёну рос очень любопытным мальчиком, сующим нос во все дела, поэтому до начала учебы в школе его иногда ласково с примесью насмешки называли «Заместителем директора». Бывало, Чан лежал с открытыми глазами в надежде услышать шум моря, и когда тишину глубокой ночи нарушал звук мотоцикла Чонука, шел открывать Большие ворота. В этот момент кто-то тихо пробегал в ночном переулке, потом раздавался стук в дверь, два и три раза — знак Ёну открыть ему Передние ворота. Как только Чан открывал, Ёну быстро оглядывал место, где обычно стоял мотоцикл Чонука, перелезал через низкую ограду между конторой и хозяйским домом и, ступая еще тише, стучался в окно комнаты Ёнчжуна.

Пустую площадку заднего двора занимали маленькие холмики песка и гравия, а торчащий вверх строй бревен, установленный как вигвам индейцев — скрепленными макушками — был своего рода складом. А днем женщины в шароварах и в повязанных платках, усевшись на куче гравия, весь день разбивали молотками камни на мелкие куски, издавая своеобразные звуки. Но когда наступала ночь, это место становилось унылым и мрачным: выросшие с человеческий рост сорная трава и кустарники становились как будто еще гуще, и только ветер проносился по ним. Ёну иногда любил войти в это ночное пространство и побыть в объятьях густой темноты и ветра. В это время Большие и Передние ворота были крепко заперты, а через стеклянную дверь конторы, где был потушен свет, смутно различались бланки чеков и четырехугольная чернильница на железном столе, сложенные стопки документов и других бумаг на шкафчике с выдвижными ящиками. В задней комнате крепко спал Туман, обняв круглую подушку, в жилом доме смотрели сон маленький сын Чана, его жена и сам Чан, который только что лег рядом, откинув одеяло с торчащими из него клоками ваты, — дыхание у всех было тихим. Лунный свет падал на два чинно стоящих грузовика, чисто протертый культиватор и мотоцикл Чонука с немного покосившимся номерным знаком «K134» — он завершил свою дневную программу. Отдыхали и строительные материалы, повсюду разбросанные и сложенные в кучи, растянувшись в свое удовольствие рядом с беспорядочными следами ног, оставленными рабочими за день.