Тайна японской шкатулки

Попугая не надо было просить дважды. За то время, что хозяин хлопотал на кухне, Соня с Мишей прослушали весь репертуар хора «Жаворонки». Некоторые произведения по два раза. С особенным чувством Протон исполнял песню «Степь да степь кругом». Вид у него при этом становился задумчивый, а в круглых глазах явно читалась тоска по просторам степным. Возможно, море попугай не жаловал или жил раньше где-нибудь в степях Калмыкии, например…

Об этом Мишка и спросил Головинского, когда тот вернулся.

– Нет, наш Протон местный товарищ, – ответил химик, водружая на стол принесённый поднос с яствами. – Нигде дальше Севастополя не бывал. А про степь он из-за Блохи любит петь…

– Из-за кого?! – удивлённо переспросила бабушка Соня, разглядывая серое оперенье попугая. Как будто в попытке увидеть там настоящую зловредную блоху…

– Фёдор Блоха – это солист Нинкиного хора. Ну, фамилия у него такая. Я уж привык давно, не обращаю внимания. Федя у нас редкий самородок, нигде не учился певческому искусству, но поёт – заслушаешься. Про степь он с особым проникновением исполняет, ведь сам из тех краёв родом. У моря он несколько лет живёт, а вот душа до сих пор по степи тоскует… Ну что, чай готов, присаживайтесь к столу, гости дорогие!

А после второй кружки ароматного горячего чая Мишка принялся за рассказ. Обстоятельный и подробный. Со всеми нюансами. Правда, некоторых действующих лиц он из рассказа опустил. Прасковью Матвеевну, например. Андрей Павлович слушал очень внимательно, не прерывая мальчика. Хотя не один раз ему хотелось что-то спросить или уточнить, но, как истинный учёный, он ждал окончания доклада.

Однако неожиданно Мишкин рассказ прервался по другой причине. Зазвонил его телефон. Именно в тот момент, когда Мишка описывал наконечник стрелы, пущенной в спину синтоистского каннуси.

– Ну надо же, какое совпадение! – воскликнул мальчик, увидев на экране имя звонившего. – Это Изаму Ито, представляете?!

Он поспешно нажал на кнопку. На дисплее появилось круглое лицо японца, в глазах которого читалась явная тревога. Однако, следуя законам вежливости, сначала Изаму поприветствовал на своём языке самого Мишку и бабушку Соню, с которой он уже успел познакомиться. Головинский тактично отошёл в сторону, издалека посматривая на своих гостей. Каково же было его удивление, когда после обмена приветствиями говорившие вдруг замолчали. Но при этом, как видел старик, они явно продолжали общаться, но только не произнося ни слова!

– Как?! – вдруг вслух воскликнул Мишка и переглянулся с бабушкой. У Софьи Михайловны помрачнело лицо, и она бросила тревожный взгляд на Головинского. Тот хотел было что-то спросить, однако сдержал свой порыв, решив дождаться окончания безмолвного разговора.

Спустя какое-то время Мишка произнёс что-то по-японски и нажал кнопку, завершая сеанс связи.

– Вот так поворот! – выдохнула бабушка.

– Новый поворот! – согласился с гостьей Протон. – И мотор ревёт. Что он нам несёт?

Похоже, народный хор не чурался и эстрадных песен…

– Что случилось, друзья мои? – Головинский вновь присел к столу. – Какое известие вас так расстроило? Надеюсь, все живы?..

– Пока да, – мрачно выделила бабушка первое слово. – Но вот что будет с нами дальше, никто не знает.

– Я знаю, что всё будет хорошо! – Мишка сжал бабушкину руку и повернулся к хозяину дома. – Дело в том, Андрей Павлович, что человек, который покушался на жизнь Изаму Ито, является правнуком Рокеро Абэ и, по всей вероятности, он сейчас здесь. И не один…

– В Севастополе? – воскликнул старик. – А почему не один?

– Потому что их двое! Брат с сестрой! И как раз сестра, как сказал Изаму, владеет стрельбой из лука, она профессиональная кюдока!

– Чудны дела твои, господи…

– А значит, нам грозит двойная, даже тройная опасность. Ведь Альберт со своими приспешниками тоже тут! Я это сразу же почувствовал, когда мы только подъезжали к Севастополю.

– Как?! – удивилась бабушка. – А я думала, что только мы с Прасковьей это поняли. И не хотели тебе говорить, чтобы раньше времени не тревожить.

– А я вам…

– Позвольте, а Прасковья – это кто? – спросил Головинский. – Если мне не изменяет память, так звали твою маму, Софья Михална? Значит, она тоже с вами прилетела?

– Прилетела, точно, – ухмыльнулся Мишка. – И до сих пор этим занимается. Вон она… летает… – он махнул рукой вверх.

– Летает?.. – профессор проследил за направлением Мишкиной руки и моргнул непонимающе.

– Ну да, ведь она теперь привидение. Только вы её, наверное, не сможете увидеть.

– Не смогу… И впервые рад тому, что не всё могу разглядеть, – Головинский нервно передёрнул плечами.

– Не надо печалиться! – успокоил хозяина попугай. – Вся жизнь впереди! Надейся и жди!

– Да уже не вся! – хмыкнула Прасковья желчно. Вообще надо сказать, что она не очень-то добрым взглядом смотрела на хозяина этого дома. Мишка это сразу заметил.

– Давайте лучше вернёмся к нашему повествованию, – стараясь не поднимать голову вверх, сказал Головинский. – Миша, самый главный вопрос – почему вы решили, что сейчас шкатулка с камнем здесь, в Севастополе?