Тайна князя Галицкого

— Не тревожься, боярин, все сделаем по совести, — пообещал ему староста Тумрум, получивший прозвище за то, что когда-то в детстве оказался побежден снежным басурманином. Много зим тому при захвате снежной крепости во время рождественских гуляний на него свалилась одна из слепленных малышней фигур, да так неловко, что оглушила до беспамятства. Сколько лет прошло, а прозвище так и держалось. Причем и на детей перешло. Соседи их кликали: Федька Тумрум, Ляля Тумрум, Степка Тумрум. И даже в церковно-приходской книге жена смерда была записана как Пелагея Тумрум.

— Нужда меня гонит, Тумрум. Надобно до Рождества успеть в Москву воротиться, да еще крюком через Холмогоры, — пожаловался боярин, прихлебывая из резной липовой чаши настоянный на лесных травах и сдобренный рябиной и гвоздикой обжигающий сбитень. — Служба. И так выходит, что и здесь я нужен, и там я нужен…

— Ты не беспокойся, Басарга Еремеич. Община же видит, как ты душу кладешь ради нашей обители святой, как стараешься, себя не жалея. А как ты к людям, так и они тебе ответят. Езжай с Богом. Коли белые мухи полетели, то и страда позади. Хлопот ноне поменее стало. Самолично за всем прослежу. Когда подати в Вагу возил, воевода недовольства не выказывал. Так и для тебя, батюшка, постараюсь. Дело царское, хошь не хошь, исполнять надобно.

Наверное, задержись боярин еще на месяц, а то и на два — государь бы гневаться не стал. Однако сердце Басарги рвалось из груди, считая не то что месяцы — каждый час! И он послушался…

* * *

— Все хорошо, что хорошо кончается, — с облегчением выдохнула Катерина, заложив руки за голову, и откинулась на спинку автомобильного кресла. После того как девушка переоделась в местной лавке в кружевное белье, черное облегающее платье и чулки в сеточку, а потом досыта наелась в ресторане, запив пережитый страх двумя бокалами сладкого вина, настроение ее переменилось на оптимистично-веселое. — Я баба бездомная и безымянная. Мой ай-пи сгинул вместе с ноутом, реального имени и фамилии нигде не упоминала. Сдерну на фиг в Питер, и ни одна собака не найдет. Мне в Москве, кроме цепей и роликов, терять нечего. Расклейщики рекламы везде нужны, не пропаду.

— Каких цепей? — не понял Женя, приглядываясь в зеркало заднего вида к повисшему на хвосте «Хаммеру».

— Цепей угнетенного-то пролетариата! — со смехом напомнила основу советской политэкономии девушка. — А ты думал, я золотые цепочки коллекционирую?

— Чего ему надо? — удивился Леонтьев. — Уже минут пять позади едет. Если такой крутой, давно бы обогнал. А если нет, зачем прилепился?

— Думаешь, «хвост»? — оглянулась через плечо Катя. — В принципе, если увидят свою машину, узнают с ходу.

— Другой у нас нет… — грубо отрезал Женя. Ситуация ему тоже не нравилась… Но иного выхода он придумать не смог. — Ладно, до Москвы тут всего тысяча верст, ночью будем там. Надеюсь, так быстро они новой подлянки не придумают. Тебя, если хочешь, в Вельске у вокзала высажу. Можешь прямо оттуда в свой Петербург уезжать.

— Не-е, я не тороплюсь, — замотала головой Катя. — С тобой спокойнее. Ты классный-то бухгалтер… — Она изобразила пару тычков кулаками. — Мне нравится. Это у вас по дебету или кредиту проходило?

— По налоговой отчетности… — снова глянул в зеркало Леонтьев. — Нет, все же на обгон пошли… Давно пора. Трасса, вон, пустая. Ни одной машины.

— В общем, до Москвы вместе, а дальше разбегаемся, — продолжила свою мысль девушка. — Мы ведь с тобой не муж с женой, не друзья и даже не родственники. Так что каждый сам за себя…

Могучий «Хаммер», возвышаясь над легковушкой почти на метр, поравнялся с «Вольво», сбросил скорость. Женя, заподозрив неладное, отпустил газ, но нажать на тормоз не успел — американский внедорожник вильнул вправо, врезаясь ему в бочину, и скинул с дороги аккурат на близкий дорожный указатель, предупреждающий о том, что до ближайшей заправки осталось всего двадцать километров.

Катя взвизгнула, удар бампера в бетонную подставку слился с хлопком подушки безопасности, сильные удары спереди и слева сжали водителя так, что Леонтьев не мог даже шелохнуться. А уже через секунду его огрели монтажкой по голове и потащили наружу к уже развернувшемуся «Хаммеру». Водитель зацепил крюком буксировочную скобу легковушки. Хлопнули дверцы — и внедорожник сорвался с места, увозя за собой «Вольво» с заклиненными передними колесами, от которых на асфальте оставалась двойная черная полоса.

В этот раз Евгений очнулся в лесу. Здесь пахло смолой, прелыми травами и грибами, совсем близко над головой пели птицы. Но особой радости от такого единения он не получил, поскольку был подвешен за руки на толстой и желтой сосновой ветке бок о бок со своей спутницей. Перекинутая через сук веревка оказалась тонкой и болезненно врезалась в кожу.

Похитившие их бугаи в черных костюмах не спеша стаскивали из окружающего леса валежник, складывая под пленниками костер.

— Ну чо, очухался? — похлопал его по щеке один из бугаев, с одутловатым и болезненно бледным лицом. — Тогда слушай сюда. Мы знаем, что ты ехал за списками. И знаем, что ты их нашел.