Тайна князя Галицкого

— Вот-вот! — обрадовался батюшка. — Историями о язычниках богомерзких умы людские смущает!

— Так чего тебе, боярин? — подмигнула Басарге торговка. — Чего ни пожелаешь, все твое.

Священник сплюнул.

— «Готский кодекс» каждый день читаю, с холопом упражнения делаю. Истрепался вконец, — пожаловался боярин Леонтьев. — А новый взять негде.

— То беда известная, добрый молодец, — согласилась книжница. — Таковые списки особо испрашивать надобно, просто так никто не возит.

— Так… Боярин! — напомнил о себе священник. — Народ честной развращает!

— Ты где живешь? — спросил Басарга.

— Здесь, с товаром, — развела руками книжница. — На жизнь хватает, а на дом покамест нет.

— Бесстыдница!

— Тебе не совестно, батюшка? — повернулся к нему подьячий. — Не видишь, что ли, живот какой у бабы? На сносях она, в любой час родить может, а ты ее такую прочь на мороз прогнать хочешь! На лед али в лес, на погибель верную. Ты вот что давай… Пришли сюда двух работников на телегах, грузите ее вместе со всем добром, да ко мне в усадьбу везите. Там разбираться буду.

— А почему я? — опешил священник.

— Так ведь это тебе она здесь помешала? Вот и давай, помоги избавиться. Пара телег или саней — и не будет здесь больше ни книжницы, ни ее богомерзкой лавки! А возничим скажи, я за труд награжу. А коли возмущаться торговка станет, пусть везут силой.

— Это за что меня силой-то?! — возмутилась книжница, натянув край платка на лицо. — Нешто я закон какой нарушаю? Нешто я тать какой али душегуб, чтобы силой волочь?

— А-а!!! Нашлась и на тебя управа! — радостный батюшка погрозил ей пальцем. — Сейчас мы тебя под белы ручки-то и в возок! Со всею мерзостью твоей! Посидишь у боярина в порубе, враз поумнеешь. Эй, люди! Во имя Господа нашего последите, чтобы не убегла…

Спустя неделю Матрена родила двойню.

* * *

Это были самые счастливые годы для святой Руси. Государь Иоанн полностью отменил воеводские кормления, предоставив православному люду право жить и судить себя по своему разумению. Границы государства откатились на многие сотни верст к югу, и жителям русской державы впервые за многие века можно было не опасаться татарских набегов, грабежа и рабства. После присоединения Казанского и Астраханского ханств государь распустил армию, оставив на службе только порубежные полки. Война минувшая стала забываться, новой никто не ожидал. Разумеется, время от времени сменившиеся на границах служивые люди сказывали о схватках с врагами на Диком поле и в далекой Ливонии, но стычки эти были столь мелки и малозначительны, что никакого беспокойства в народе не вызывали. Народ трудился. Торговля росла и множилась. Иоанн Васильевич даровал купцам англицким монополию на торговлю у Архангельского монастыря, купцам франкским и голландским — монополию на торговлю в Кеми, шведам и ливонцам — на торговлю в Нарве. Купцы османские и персидские доезжали до самой Москвы, а русские посланники теперь добирались аж до Китайской империи[21].

Подьячему Басарге Леонтьеву тоже грех было жаловаться на жизнь. Под руководством старосты усадьбу ему крестьяне отгрохали такую солидную, что сам бы он на подобную роскошь не решился. Матрена, правда, остаться в ней приживалкой отказалась наотрез, но позволила построить себе дом близ заимки Корбала, аккурат на полпути между усадьбой и монастырем. Здесь и торговля у нее шла неплохо, ибо паломники постоянно мимо проходили, и боярин волей-неволей постоянно рядом проезжал… И через полтора года книжница рассказала соседям, что кто-то подбросил к ней на порог новорожденную девочку.

Раз в полгода боярин Леонтьев ездил на две-три недели в Москву, с отчетом о делах монастырских, и еще одним — лично для царственной четы, пил с друзьями братчину, а вечерами встречал княжну Мирославу, приносившую из дворца те или иные известия.

Менять что-либо в сложившейся жизни ему совершенно не хотелось.

Царь Иоанн и царица Анастасия жили в любви и согласии, и любовь эта осеняла благостью, покоем и благополучием все подвластные им земли. Вдохнув свободы полной грудью, страна строилась и богатела, осваивала новые земли, училась, благо стараниями царской типографии нужные книги имелись в каждом монастыре и каждой церкви. И никто ни во дворцах, ни в крестьянских избах не предчувствовал назревающей беды.

Крест кравчих

День великомученика Евпла[22] начался для Басарги и его холопов так же, как всегда: после завтрака он выгнал всех на просторный двор усадьбы, поставил в три ряда и заставил выполнять упражнения с тяжелыми оглоблями вместо копий. Сам боярин Леонтьев предпочитал тренироваться с Тришкой-Платошкой, который за минувшие годы неплохо научился фехтованию на всех видах оружия. Остальные холопы подобного опыта еще не набрались и партнерами были слабыми. Разве если вдесятером на него одного накидывались.