Тайна кровавой руки. Приключения Фрица Стагарта

— Я кое-что смыслю в этом искусстве, которое, к слову сказать, требует только некоторого упражнения, — ответил Стагарт.

— В таком случае, — обратилась мистрис Юнг горячо к Стагарту, — вы, наверное, прочтете, что как я, так и мистер Буоб — так звали президента сыскной полиции — совершенно непричастны к этому несчастью.

Стагарт спокойно взглянул на нее, так спокойно, что и более хладнокровная женщина, чем мистрис Юнг, задрожала бы от волнения.

— Разве я высказал малейшую мысль, что вы в чем-либо виновны?

— Этого вы не говорили, — произнесла смущенно мистрис Юнг, — но различные случайности проливают странный свет на все дело. Я не знаю, чем я заслужила, что Господь посылает на меня такое наказание.

Мой друг, не отвечая на слова мистрис Юнг, вынул из кармана очки.

Он только недавно приобрел их у самого известного оптика Нью-Йорка. Они были сделаны по его заказу. Они являлись его изобретением и состояли из пяти вертящихся стекол различных цветов. Маленькая лупа увеличивала предметы в пять раз. С помощью этих очков, Стагарт начал еще раз осматривать всю комнату.

Он в третий раз обращал свое внимание на обстановку и на стены, так что это невольно бросилось мне в глаза.

Стагарт, видимо, что-то искал, то звено, которое недоставало в его цепи улик.

Вдруг взгляд его остановился на обоях.

Я последовал за ним взором.

Стагарт несколько раз покачал головой.

Лицо его приняло то решительное, мрачное выражение, которое указывало, что он уже недалек от преследуемой им цели.

Но как напряженно я ни следовал за взором моего друга, все же я не мог открыть ничего такого, что могло бы возбудить мое внимание.

— Я на свой собственный риск займусь этим делом, — сказал наконец мой друг, обращаясь к президенту. — Конечно, я не хочу сталкиваться с полицией в деле розысков и поэтому попрошу, чтобы меня заблаговременно предупреждали о всех шагах властей.

Мы расстались.

Стагарт поднес дрожавшую руку мистрис Юнг к своим губам и затем быстро последовал за мной.

Мы вернулись в нашу гостиницу.

— Страшно запутанная история, — сказал я, когда мы сели за обед.

— Как так? Для меня она совершенно ясна, — возразил мой друг.

— Но эти противоречия!..

— Они являются лучами света, — с улыбкой проговорил Стагарт. — Для меня кажущиеся противоречия являются очень часто логическими доказательствами.

— Я этого не понимаю. Все эти события совершенно меня расстроили. Считаешь ли ты мистрис Юнг способной играть какую-нибудь роль во всей этой истории?

Мой друг взглянул на меня с лукавой улыбкой.

— Ты хитер, — сказал он, — но я все же хитрее тебя. Ты знаешь, что я не люблю открывать преждевременно своих карт. Ты, однако, не в силах побороть свое любопытство. Разве ты не слышал всего нашего разговора?

Ведь ты уже довольно давно в моей школе и научился высказывать самостоятельные суждения.

Итак, взвесь все за и против! Мистрис Юнг не незначительная женщина. Она любила своего мужа и открыла, что он ее обманывал. Любовь ее превратилась в ненависть, а затем в презрение. Она отлично знала, что муж ее вел опасные биржевые спекуляции. Его состояние, которое принадлежало и ей, ее положение и ее будущность находились в опасности.

Слишком поздно узнала она, что дела их дошли до такого расстройства, что им в самом ближайшем будущем угрожало полное разорение.

Должен будет разыграться колоссальный скандал.

Общество выбросит за борт мистера и мистрис Юнг. У дверей их дома караулит нужда, призрак, который мистрис Юнг никогда не видала во всю свою жизнь, о котором она знала только понаслышке.

Ей предстоит жизнь, полная лишений и труда. При этом самое ужасное то, что мистер Юнг не будет в состоянии уплачивать высокие премии своей страховки.

Миллионный полис пропадет, и последний якорь спасения исчезнет.

В таком положении находилось дело.

Тогда-то в хаосе страха, расчета и надежд раздался выстрел.

Он разрешил все и мистрис Юнг получит свой миллион наличными.

Она еще молода, жизнерадостна и красива. Она отправится в Европу. Миллион долларов превратится там в 4 миллиона. Если она поедет в Париж, она будет обладать почти пятью миллионами.

Перед ней откроется новая жизнь. И все же смерть и позор караулили ее.

— Так значит, она его убила, — воскликнул я, вскакивая, — и мнимое самоубийство не что иное, как гнусная комедия.

Стагарт усадил меня в кресло.

— Я говорил, как прокурор, — сказал он, улыбаясь, — и ты высказал то мнение, которое высказал бы всякий другой человек. Но ты совершенно позабыл обратить внимание на странную роль, которую играет в этой таинственной истории президент, мистер Буоб, бывший некогда, насколько мне известно, сенатором. Ты забыл, что мистер Юнг застрелился как раз тем револьвером, который не был его собственностью, а принадлежал его лучшему другу. Это он должен был знать.

Но какие побудительные мотивы могли его заставить лишить себя жизни как раз этим оружием?

Каким образом попало ему в руки это оружие?

— А! — воскликнул я. — Теперь мне все ясно. Убийца — президент. Он убил мистера Юнга и положил ему в руку револьвер, чтобы возбудить во всех мысль о самоубийстве своей жертвы.