Тайна мертвой царевны

– Вот именно! – энергично кивнул Степан. – И я даже знаю, кому. Своему сообщнику, помощнику! Тому самому человеку, который приходил вчера в полдень и искал Риту, а потом звонил акушерке Сушковой. Думаю, он тоже не сразу понял, что это не фамилия доктора. Хорошо, если он все еще этого не понял, если только потом его не осенило – точно так же, как нас! Тогда у нас есть шанс добраться до Верховцевых раньше, чем этот неизвестный помощник-сообщник, который может нам помешать.

– Вас, – пробормотал Дунаев. – Вас осенило, а я уж так, позже сообразил. Ну что же, догадка на славу! Она мне, сказать по правде, нравится куда больше, чем эти бредни насчет воскресшей великой княжны-убийцы!

– Ехидствуете, господин матерьялист? – хмыкнул Степан, наливая в стаканы едва подсвеченный заваркой кипяток. – Ладно, оставим потусторонние силы в покое. Поговорим о живых.

– А кто живой-то? – послышался сонный голос, и в кухню вошел, протирая глаза, всклокоченный Файка.

– Да мы все пока что, – сообщил Степан. – Давайте быстро пейте чай…

– Чай? – сморщился Файка, заглядывая в свой стакан.

– Чем богаты, – разве руками Степан.

– Сегодня же я побываю на Сухаревке и раздобуду продуктов, – пообещал Дунаев.

– Предлагаю поступить так, – сказал Степан. – За продуктами отправится гражданин Сафронов. Дайте ему денег, он будет у нас по снабженческой части. Мы с вами заходим к Ирине Васильевне, узнаем приметы человека, который вчера интересовался Ритой, потом идем по Сухаревским переулкам и внимательно глядим по сторонам. Его, – он мотнул головой в сторону Файки, – Верховцев и Ната могли видеть, ему там лучше не мелькать – как бы не спугнул их.

– Логика прослеживается, – пробормотал Дунаев. – Так и поступим.

Против ожидания Файка не спорил, не повторял, что он видел и «буржуя», и «убивцу», а потому именно он должен идти их искать. Дунаев подозревал, что бедняга сильно проголодался, и жажда мести померкла перед голодом. Голодное брюхо, так сказать, к мести глухо! Тот, кто продукты купит, поест, конечно, раньше остальных.

Однако, добравшись до своих финансов, Дунаев разочаровался: в наличии оказалось только триста рублей.

– Только! – усмехнулся Степан его разочарованию. – По московским ценам совсем немало. Впрочем, цены растут как на дрожжах. Это все ваши припасы?

– Во, швырялся ведь деньгами направо и налево! – хозяйственно проворчал Файка. – Калоше этому скока кинул?!

Дунаев скрипнул зубами. Да, в Петрограде, когда след был еще горяч, он несся по нему, ни о чем не думая, в самом деле швыряясь деньгами направо и налево, а сейчас ясно, что погоня затягивается невесть насколько и надо беречь и силы, и деньги.

Он подумал о ценностях, зашитых в пояс. Ну что же, видимо, придется что-нибудь из них продать, деваться некуда. Однако это сделает, конечно, он сам. Файке можно верить только до определенного предела, это совершенно понятно.

– Денег больше нет, но я знаю, где их взять, – сказал Дунаев уклончиво. – Но на сегодня, я так понимаю, хватит?

Файка пожал плечами с унылым видом, который громче слов говорил о его сомнениях.

Уйдя умываться в холодную и грязноватую ванную комнату, Дунаев вспорол карманным ножиком край подшивки пояса и выдавил оттуда то, что лежало с краю. Это оказалась золотая запонка с гравировкой на камне: Ф&Н. Удалось также срезать со связки одну жемчужину, а потом заколоть прореху двумя булавками. Жемчужину и запонку Дунаев сунул в карман гимнастерки, застегнул клапан. Вспомнил, как продешевил в Ревеле, и решил теперь торговаться подольше, чтобы выручить побольше. Возможно, впрочем, если им повезет в Сухаревских переулках, все эти московские приключения окончатся довольно скоро.

Выйдя из дому, двинулись сначала вместе. Однако на Большой Бронной, около дома, где еще недавно жила Рита Хитрово, Степан сказал, что на Сухаревку лучше приходить пораньше: потом продукты расхватают. Он объяснил Файке, как туда добраться по Садовой, чтобы не заплутаться в переулках, и они простились.

– Слушайте, – вдруг приостановился Дунаев, – как же мы не подумали… но ведь Сухаревские переулки, думаю, не из одного дома состоят?

– Разумеется, нет, – взглянул на него насмешливо Степан. – Там и каменные дома стоят, и лачуги… О черт!

Лицо его омрачилось: значит, и он понял.

– Вот именно! – кивнул Дунаев. – В каком именно из этих домов и лачуг мы будем искать Верховцева и Нату?

– Обойдем все, если понадобится! – решительно заявил Степан, свернув к дому.

Ирину Васильевну они встретили уже на дорожке среди облетевших сиреней: женщина, помахивая небольшим бидоном, спешила, по ее словам, занять очередь в молочную, и сейчас ее волновало только это. Она даже не спросила, зачем Степану и его молчаливому бородатому спутнику знать, кто спрашивал о Хитрово и ее гостях. Торопливо описала смуглого, чернобрового, черноглазого, заросшего густой щетиной человека в кожаной куртке и фуражке.

– Поди, чекист, – бросила она неприязненно. – И физиономия такая черная, заросшая, глаза чернющие… не то еврей, не то грузин. У них ведь что Троцкий, что Свердлов, что этот… как его, забыла фамилию… все они на одну рожу!