Тайна месье Каротта

– Bonsoir, mes amis![42] – закричал Жан-Пьер.

Я заметил, что на столе перед ним стояла чашка, а не бокал, как обычно.

– Qu’est-ce qui se passe?[43] – спросил Франсуа.

– Hallo, – сказал Йохан. Он уже вернулся из Африки и, судя по велосипедам на фоне, сидел в баре Vesper.

– Маркуля, что это ты устроил? – спросила бабушка, поправив очки.

– Морковкин, что случилось? – спросила мама.

Не знаю, сколько длился мой рассказ, но меня никто не перебивал, никто не задавал вопросов. Все только слушали историю Антуана-Луи Каротта, который остался в России и родил там дочку Лиду, которая потом родила Федора, который потом родил бабушкиного дедушку, которого расстреляли, и бабушкиного двоюродного дедушку, который вовремя уехал во Францию. Во Францию, где уже жила матушка Жан-Пьера, которая произошла от малютки Шарля, сына Сесиль, сохранившего фамилию своего настоящего отца.

– Получается, вы все родственники, – сказал Франсуа, хотя все это и так уже поняли.

– Unbelievable[44], – прошептал Йохан.

– Je n’en crois pas mes oreilles![45] – воскликнул Жан-Пьер.

– Офигеть, – пробормотала Девица.

– Я предлагаю собраться у нас в Париже, – воскликнула Жозефина. – Мы с Жан-Пьером решили пожениться. Свадьба будет в феврале. Мы всех вас приглашаем!

– Это еще так нескоро, – пожала плечами бабушка.

– Спасибо огромное, – улыбнулась мама. – Мы с удовольствием!

В тот день я остался ночевать у бабушки. Перед сном она зашла ко мне в комнату и села на край кровати.

– Морковкин, должна сказать, я восхищена тобой.

– Это не только я, а в основном Девица. Ты знала, что она историк?

– Странно, она совсем не похожа на историка.

– Я сказал то же самое. Бабушка, серьезно, она очень классная. И помогла мне провести расследование. Она даже в архив специально пошла.

– Кажется, я ее недооценивала, – вздохнула бабушка. – А оказалось, хорошая девочка. Если еще серьгу из носа вынуть и прическу сделать нормальную. Ладно, милый, спи.

– Спокойной ночи, – пробормотал я, потому что уже наполовину спал.

Глава 40 Самое ценное

В последнюю неделю перед каникулами все защищали свои проекты. Когда дошла очередь до меня, я понял, что ужасно волнуюсь. Поэтому я долго не мог ничего сказать, и все даже начали смеяться, но учительница шикнула и подбодрила меня:

– Давай, Марк, не робей. У тебя все получится.

Она выключила свет, и на экране появился первый слайд моей презентации.

Сначала я рассказал о том, как в прошлом году нашел Йохана. А потом – как мы с Жан-Пьером начали думать про поиски его прапрапра- (я снова запутался в «пра-») дедушки. Я сам не заметил, как прошел целый урок, и мои одноклассники тоже, потому что они не вскочили, как обычно, чтобы убежать на перемену, а стали просить учительницу, чтобы она разрешила мне закончить. И тогда учительница сказала, что на следующем уроке я смогу рассказать продолжение. И я рассказал про Франсуа, и про Девицу, и про письмо, и про наше путешествие, и про клад. И даже показал фотографию сундука, который теперь лежал у бабушки в шкафу вместе со старыми письмами и старым фотоальбомом.

Когда я закончил, сначала было очень тихо. А потом все начали хлопать, и мне даже стало не по себе, потому что до этого никто в классе не обращал на меня особого внимания. А после урока ко мне подошел один одноклассник, с которым мы раньше никогда не разговаривали:

– Чел, ну ты крутой.

И хлопнул меня по плечу.

– Хочешь потом с нами затусить в песочнице?

– В песочнице? – удивился я.

– Ты что, не знаешь место за школой, где все гуляют после уроков?

– Нет.

– Блин, чел, ну ты даешь.

– Я потом домой, но, может, как-нибудь в другой раз.

Я вышел из школы и вдруг понял, что уже через неделю начнутся каникулы. Я даже не знал, радоваться этому или нет. С одной стороны, школа закончится. С другой – наверняка меня снова сошлют вместе с бабушкой к огурцам. Но вдруг я заметил, что мысль о том, что мы с бабушкой поедем на дачу, уже не кажется мне такой ужасной. Наоборот, я даже этого хотел. И еще – чтобы туда приехала мама, и Макс, и Маруся. И я представил себе, как мы сидим на террасе и пьем чай с мятой и едим вишневый пирог. И почувствовал, что внутри у меня снова стало очень тепло – точно так же как когда Маруся первый раз на меня посмотрела.

Наверно, потому, что самое ценное – это семья и любовь. И еще память.

КОНЕЦ