Тайна Мёртвого Озера

И ещё одна штука любопытная – на днях буквально, пара ласточек на мельнице объявилась. Все постройки облетели, вот под этой стрехой чуть не час кружили, словно примерялись, где им гнездо лепить. Ласточки! Да у нас их, почитай, лет десять никто в глаза не видел! Стрижей – тех сколько хочешь – вон по небу носятся, облака стригут. Но чтобы ласточки! – Чудеса!

– А где же наша Маленькая Мельничиха?

– Спит без задних ног.

Взрослые проговорили всю ночь до рассвета. Ребята клевали носами, на спать не уходили, да никто и не собирался загонять их в постель.

А чуть забрезжило утро, со двора послышался стук копыт, скрип колёс, натужные крики возниц. Тяжело гружёные телеги въезжали в распахнутые ворота.

– Кого в такую рань нелёгкая принесла? – поднялся из-за стола Густав. – Какому, извиняюсь, умнику, в голову пришло гнать коней в ночь? С факелами, с фонарями, словно королевские гонцы с депешей. Чего ради такая спешка? Ба, похоже – дворцовый обоз. Неужто у Пера на старости лет крыша поехала? Или у них там в кладовых разом вся мука вышла, и несчастные придворные без булок и пирожных с голоду вот-вот помрут?

Что ж, ребята, кончай трёп, засучай рукава. Извини, Юстас, не довелось нам вволю наговориться.

– Ничего, не последний раз видимся, да и всё равно, пора в дорогу.

– Надо бы нашу малышку разбудить, а то расстроится, что её друзья здесь были, а с ней даже не повидались.

Во дворе по-хозяйски расположился дворцовый обоз. Сонные возчики глядели сумрачно и недовольно. Навстречу Густаву из закрытого возка по откидной ступеньке на землю сошёл невысокий человечек. Бледногубый и желтоглазый. Преисполненный сознания собственной значимости.

– А где старина Пер?

– А вот это не твоего ума дело, мельник. – Человечек презрительно поджал губы. – Твоё дело – принимать зерно и поскорее приступать к помолу. Надеюсь, ты осознаёшь всю ответственность, возложенную на тебя и твою мельницу? Надеюсь, понимаешь, что если, работая для какого-то там крестьянина или купца, ты мог позволить себе некую небрежность, то здесь любая небрежность может быть расценена как государственное преступление! И взыскано с виновных будет, – здесь он поднял сухой указательный палец, – соответственно!

Может "старина Пер" и давал вам какие-то поблажки. Со мной этот номер не пройдёт. За каждой мелочью я прослежу самолично.

И запомните, чтобы не было недоразумений, я – младший ключник двора Его Королевского Величества Ханс Эрих Диррксен – он произнёс это с такой важностью, что даже выпучил глаза и привстал на цыпочки. Теперь вам придётся иметь дело со мной, ибо теперь мне, в соответствии с занимаемой мною должностью, поручено сопровождать бОльшую часть кухонных грузов. Надеюсь, вы уже поняли, что никакого панибратства я не потерплю. Всё, разговор окончен!

Возчики многозначительно переглянулись с Густавом. Прежде им уж непременно поднесли бы по кружечке пивка с дороги, за стол усадили… Новостями бы обменялись, просто поболтали по-свойски, да и отправились порожняком обратно, дело-то предстоит не скорое – пойди зараз такую прорву зерна перемели. Но теперь… Что ж, им, выходит, дня три, а то и четыре, голодными при лошадях куковать? И поминали они при этом господина Диркссона словами красочными и не сказать, чтоб добрыми.

Сам же господин Диркссон, не обращая внимания на чьё бы то ни было недовольство,

отправился осматривать мельницу, как выразился Гюннар "на предмет того, что как бы вдруг чего". И надо же, чтобы как раз в это время на двор с шумом и гамом высыпала вся ребятня во главе с Маленькой Мельничихой.

Диркссон аж замер на полдороге. – Кто такие! Что здесь делают? Почему мне не доложили, что на мельнице посторонние?

– Мы уже уезжаем, так что никаких посторонних на мельнице не будет. – Юстас крепко пожал руку Густаву – Пора, дружище, ничего не поделать! – и понимающе подмигнул. Маленький Клаус зашептал громовым шёпотом прямо в ухо Клаусу Большому: – Слушай, этот гриб сейчас с натуги не лопнет! Любопытно, перед кем он так выставляется?

– Сам перед собой. Глядите, мол, и чувствуйте, перед вами важная государственная персона!

– Великий прыщ на ровном месте. Хотел бы я знать, это не его, случайно, прозвали Клячником? Если так, я о нём наслышан.

– О, выходит, он и впрямь бо-большой человек, раз слава о нём и до наших мест дошла.

– А что вдруг его Клячником прозвали? – вмешался Гюннар.

– Шут его знает. Может от слова "ключник" – всего-то одна буковка поменялась, а может оттого, что он при встрече с любым, хоть в чём-то выше себя по положению, весь трепещет, обожание изображает и глазами, и руками, и губами, аж тает от счастья, а главное – некое место в поклоне так отклячивает, словно из одного этого места и состоит.

Клячник же тем временем входил в азарт: – Э, нет! Пока я не разберусь в ситуации, никто отсюда шагу не сделает! А ну, запирай ворота!

– И что же Вы, любопытно, предпримете, если я всё же сделаю этот шаг?