Тайна Мёртвого Озера

Гюннар поглядел-поглядел на ребят, и, неизвестно чего ради, всего скорей просто для смеха, притащил ведро воды из запруды и залил в яму, прежде, чем ставить столб. – Во! Здорово я придумал? – Пусть наш столб здесь корни пустит, тогда никакой буре его не выворотить!

Глава 8. К дядюшке Мартину!

В начале августа Хильде пришло письмо от Мартина, старшего её сына. Там на тридцати трёх густо исписанных страницах он горько жаловался, как тоскует по родным и любимым, сетовал, что чуть не каждую ночь снится ему милый старый дом, вздыхал, что всем сердцем хотел бы выбраться в Залесье, но, подневольный он человек, закрутился у дворцовой плиты и не может бросить свои кастрюли даже на один-единственный денёчек. А кончалось письмо коротенькой припиской, что мол, пусть он связан по рукам и ногам, но что мешает им самим, всем скопом от мала до велика нагрянуть в гости в Виртенбург? Или, если уж мать записала себя в старухи, хотя бы брату с невесткой и детьми? Ну, и Гийому, само-собой, – как-никак, и он родня. А если есть у детишек ещё друзья-приятели, да хоть бы и чёртова дюжина, можно всех заодно прихватить – дом здесь большой, места хватит. Выбирайтесь, выбирайтесь из своей берлоги, дорогие родичи, а то так всю жизнь в своём Залесье и просидите. Да не раздумывайте сто лет – осенью дороги развезёт, зимой снегом заметёт, а к весне и вовсе обо мне забудете. Никаких отговорок не принимаю, мало ли, что дел в деревне невпроворот, их всегда будет невпроворот. Неужто ради родного брата нельзя выкроить недельку-другую?

Ах, как хотелось ребятам хоть одним глазком поглядеть на Виртенбург – самый главный и самый большой город на свете! Ну, если не на всём свете, то уж на всём Севере – точно. А ещё – увидеть море! Что может быть в жизни важнее, чем увидеть море? Надышаться им, дотронуться до пенистых волн руками! Жить в стране, которую во всём мире называют родиной моряков и корабелов, и знать о бризах и штормах только понаслышке! О суровых капитанах, бесшабашных матросах и жестоких пиратах! О китах, дельфинах, акулах, медузах и морских драконах! – Разве это не обидно?

И была, конечно была, ещё одна немаловажная причина для поездки – где, если не в столице, куда приплывают корабли из чужедальних земель, где в музеях и богатых домах каких только не встретишь диковин, где по улицам бродят тысячи людей, где ещё можно узнать о заветных светящихся рыбках?

Говорят, в Виртенбурге и магазины такие есть, где торгуют всяческим зверьём – черепахами, попугаями, крокодилами, белыми мышами, обезьянами, тиграми и слонами. А уж рыбам всевозможным в стеклянных банках, которые называются аквариумами, и счёту нет.

И потом, с дядей Мартином стоит поговорить, дядя Мартин не последний человек в столице, он главный королевский повар, а значит – свой человек при дворе, всех там знает, все с ним считаются. В конце-концов, можно самим пойти к королю и напрямую обо всём ему рассказать. А уж король-то сообразит, кого позвать, кому приказать. Пусть созовёт всех своих министров, всех профессоров и учёных – наверняка, кто-нибудь из них знает, где можно раздобыть рыбок-золотое перо!

Всё это, путаясь и перебивая друг друга, ребята выложили перед своей учительницей.

– Простачки вы мои деревенские! – рассмеялась Элис. – Посмотришь – почти взрослые люди, а рассуждаете как крохи пятилетние.

К королю они пойдут! Министры им помогут! Разбежались ваши министры, как же! Других забот у них нет. Ах, если бы эти господа хоть о чём-то подобном вашим рыбкам думать хотели, скольких проблем можно было избежать!

Вот что, друзья мои, – Элис посерьёзнела. – Очень вас прошу, не доверяйтесь каждому встречному-поперечному. Даже если это первый королевский министр. Даже если это сам король. Даже, если мудрец из мудрецов, и рыбкой этой он у вас перед самым носом помашет.

Поймите, наконец, – здесь идут совсем не в детские игры. Будет лучше, если вы оставите взрослые заботы людям опытным и понимающим. Уверяю, они не сидят сложа руки.

Впрочем, я отлично вижу, что удержать вас от глупостей не в моей власти. Сама была такой же. Ладно, пусть завтра каждый из вас принесёт мне нитки, выдернутые из старой материнской юбки – постараюсь хотя бы обереги для вас сплести – всё какая-никакая защита.

Когда все разошлись, Элис достала из заветной шкатулки свёрнутый колечком золотистый локон, горько вздохнула, отделила от локона тонкую прядку. Из той же шкатулки, перебрав какую-то мелочь и отложив ненужное, вынула шёлковые разноцветные ниточки, блестящие бусинки, серебряные монетки, похожие на рыбьи чешуйки – всё это замелькало в быстрых девичьих пальцах. Узелочек к узелочку стал вывязываться узор – и вот узенький браслет готов.

– Ну-ка, примерь! – Элис надела оберег на правое запястье мальчика. – Как влитой!

Носи теперь его не снимая.

– А спрашивать начнут, что, мол, это у тебя?

– Скажешь, у нас, деревенских, мода такая.

– А порвётся?

– Не должен порваться. Но если вдруг такое случится, если оберег порвётся, немедленно, повторяю – немедленно, что бы ни происходило вокруг, возвращайтесь домой.