Тайна отеля «Зимний дом»

Он так громко каркал и так возбуждённо скакал на своём насесте, что Элизабет оторвалась от дневника и посмотрела на дверь. Там стояла Селена Химс, приветственно подняв руку.

– Привет, – сказала Селена, помахав Элизабет. – Найдёшь минутку? Я хочу с тобой поговорить.

Глава двадцать шестая Вид сверху на мост Тост Тест Тент Тень

«Сегодня двадцать шестое», – подумала Элизабет и вспомнила приглашение, которое Химсы ей вручили позавчера. Она была настолько расстроена ссорой с Фредди, что совершенно забыла про странное чаепитие, на которое её пригласили Селена и Маркус.

Элизабет закрыла дневник и вышла. Она стояла за стойкой, где Леона обычно отмечала и штамповала книги для выдачи. Селена, как всегда одетая в чёрное, стояла с другой стороны. Лицо её выражало безграничную любезность.

– Очень рада тебя видеть, – сказала Селена. – Надеюсь, Рождество прошло хорошо?

Элизабет очень смутилась. Она вспомнила своё первоначальное намерение воспользоваться предложением Химсов и заглянуть к ним в номер, чтобы узнать, что они там прячут. Но теперь идея остаться наедине с ними казалась ей не более привлекательной, чем поездка в Смелтервиль с тётей Пурди и дядей Бурлапом.

– Да, очень хорошо, спасибо, – сказала она.

Глаза Селены смотрели вверх, на третий этаж, и она, казалось, не слышала ответа Элизабет.

– Я так счастлива, – ответила она, посмотрев наконец на девочку. – Ты же придёшь к нам сегодня? Мы давно о тебе ничего не слышали и очень хотим пообщаться.

Её глаза гипнотизировали. Несколько секунд Элизабет пыталась придумать подходящий ответ, но не смогла этого сделать.

– Да, я приду, спасибо, – сказала она, не понимая, что говорит, и тут же осознавая, что идти в гости надо.

Селена хлопнула в ладоши.

– Увидимся ровно в четыре, – сказала она, попятилась от стойки и пошла к выходу.

Во время обеда Элизабет видела Фредди, который сидел далеко от неё. Сама она сидела за новым столом и пыталась получить удовольствие от поедания бутерброда в обществе людей, которых не знала и которые, такие милые на вид, не могли сказать ей ничего интересного. Потом она стояла в широком коридоре у входа в Зимний зал, смотрела на фамильное древо Фоллсов и изучала имена и даты жизни.

– Интересная группа, – произнёс голос позади неё. Она узнала голос и обернулась.

– Норбридж!

Дважды в день она отмечалась у него (а чаще – у Джексона), но этим их общение ограничивалось. Можно сказать, что последний раз она его видела перед Рождеством.

– Рада Вас видеть!

– Я тоже!

Он погладил бороду и указал на фамильное древо.

– Очень интересные люди. Каждый по-своему. Одни добрые, другие нет. Одни очень любезные, внимательные и заботливые, другие, пожалуй, не очень. Но это нормально. Я люблю в каждом его уникальность – и его эксцентричность.

Элизабет вообще не знала своих родственников, кроме тёти Пурди и дяди Бурлапа. Она представила на стене свое фамильное древо, такое коротенькое.

– У Вас большая семья, – сказала она.

Норбридж, казалось, был поглощён изображением. Он снова указал на древо:

– Например, возьмём Мильтона, сына моего двоюродного деда Ламберта. Выдающийся человек. Удивительно, как он открыл свой бизнес и начал производить вещи. «Зимний дом» тогда уже был прекрасным отелем, но у него было знание и видение, как его превратить в… в два раза более прекрасный отель. Или моя дражайшая тетя Равенна. Наидобрейший человек, какого только можно встретить, в своё время была известна как одна из самых красивых женщин в мире.

Элизабет хотела спросить про Грацеллу, но не успела вставить слово, как Норбридж продолжил:

– Как ты видишь, одна из наиболее грустных вещей о семье Фоллсов – это то, что у нас мало потомков. По разным причинам – безвременная смерть, члены семьи, которые не вступили в брак или не имели детей, или ещё какая – наша семья почти исчезла. Когда я умру, а также Киона и Лена, тогда…

Он широко раскрыл руки и пожал плечами.

– …тогда всё. Никого не останется.

– Да, но почти все женщины жили ровно сто лет, – сказал Элизабет.

– И мы понятия не имеем почему! Кажется, если они живут в «Зимнем доме», им гарантировано достижение столетнего рубежа. Это необъяснимо.

– А Ваша жена, Норбридж? Мария?

– Она прочитала в газете, что в Непале произошло землетрясение. В школы потребовались учителя. – Он пожал плечами. – И она решила ехать. Сначала на несколько месяцев, которые превратились в год. Потом она там заболела и умерла.

Элизабет продолжала смотреть на стену. Она не хотела встречаться глазами с Норбриджем, потому что чувствовала, что этим вмешается в его горе. Она указала на стихотворение, написанное под генеалогическим древом.

– Интересные стихи, – сказала она.

– Кажется, их написал мой дед, – сказал Норбридж. – Хотя я бы не сказал, что до конца понимаю их смысл.

– Стихи – головоломка, – сказала Элизабет. – Так же как послание в книге на портрете.

– Может, кто-нибудь когда-нибудь их разгадает.

Снова наступила тишина.

– Перед обедом я была в библиотеке, – сказала Элизабет. – Леона показала мне дневник, который написал Маршалл Фоллс.