Тайна озера Кучум

на то, чтобы в несколько секунд развернуть оленя и растаять под

защитой спасительного тумана.

За спиной грохотали запоздалые выстрелы. Визгливым

рикошетом, натыкаясь на камни, носились слепые пули. Там,

сзади, посылая проклятия, клацал скобой разбитого винчестера

Агафон. Но Уля и Сергей уже были на безопасном расстоянии.

Вновь — свободные и вольные как птицы. Целы и невредимы.

Невидимы врагу в густом тумане. И вполне счастливые, что

избежали смертельной опасности.

А в Кулака опять вселился дьявол! Настоящий бес! Он низ­

вергал проклятия на головы преследователей. И в то же время

ругал себя за свою медлительность и нерасторопность: «Надо

было стрелять без промедления». В Улю, в сердце, наповал! Он

уже понял, что их было двое: Уля и Сергей. Загбой не промах­

нулся бы. Костя тоже. А теперь эта чертовка, молодая, но очень

опытная охотница будет осторожна. Ох, как осторожна! Устроить

ей очередную ловушку практически невозможно. Всё равно, что

ставить капканы без приманки. А вот она-то его будет следить.

Да так, что никуда не денешься. Хоть в воду ныряй. А это значит,

что он на волоске от гибели, пока здесь, в тайге, под постоянным

взглядом зоркой рыси, прыткой кабарги, хитрой росомахи. И нет

ему спасения.

Агафону стало плохо. Как-то вдруг быстро, по-заячьи за­

билось сердце. Голова закружилась, перехватило дыхание.

В какой-то момент ему показалось, что на его шее затягивается

маут. Схватился руками за горло — ничего нет. Всё нормально.

332

ТАЙНА озер а кучум

А из-за скалы слышится девичий смех. Резко повернулся — одна

молочная муть тумана. Тишина, только ветер свистит в узком

ущелье. На руках кровь. Чья? Вспомнил, что только что стрелял.

На ружье тоже бордовые пятна. Ободрал ладони о камни, когда

шарахнулся от пули Сергея. Зло заскрипел зубами, до хруста

суставов заломил пальцы, застонал утробно, как загнанный

зверь: «Ых! Мать твою!..» А мысли мелькают в голове: «Что

делать? Бежать! Быстрее, без оглядки! Пока есть время, пока не

рассеялся туман да сырь-мокредь смывает все следы».

Айкын встретила его с удивлением: что произошло? Агафон

остановил караван, куда-то вернулся, стрелял, а теперь бежит,

пригнувшись, как заяц через поляну, оглядывается. Вскочила

на ноги, шагнула навстречу:

— Что?!

— Зверя стрелял, обранил, — на ходу зло соврал Агафон и,

даже не посмотрев в её сторону, схватил повод коня. — Ехать

надо. Скорее. Раненый медведь страшен. Задавит, не спросит...

Женщина в страхе. Оглядывается по сторонам, старается не

отстать от Кулака. Боится каждого куста, молит богов, чтобы

отвели беду. Едва успевает за Агафоном, просит, чтобы он не

торопился. А тот как будто не слышит, гонит по зарубкам коня,

стараясь быстрее убежать от погони.

А тропа тянется вдоль гольца, в глубоком тумане-облаках.

Но вот дунул свежий восточник. Разорвалась чёрная муть небес,

ласково глянуло солнышко. Разом, в одну минуту, прекратился

дождь. Раздвинулась молочная пелена. Обозначились недалёкие

отроги, проявились кедровые колки. Альпийские поляны раз­

вернулись во всей красе. Видимость увеличилась до нескольких

сот метров. А впереди вообще просинело небо. Точная примета —

к хорошей погоде.

Агафону подобное обстоятельство на руку. Чем больше обзор,

тем безопаснее. Да и местность знакомая. Когда-то он был здесь

с Загбоем, промышляли маралов. Вон уже видны далёкие пики

белков. Один из них Хактэ. Под ним Новотроицкий прииск.

Под ногами изрезанная долина Туманихи. Теперь-то он найдёт

дорогу и ночью. Лишь бы Ульянка его не обошла стороной. Но

нет. Ради достижения своей цели он не остановится на ночлег.

333

ВЛАДИМИР топилин

А завтра к вечеру будет у себя дома. Вот только девка помеха.

Тормозит движение, ноет, стонет, идти не может. Посадить бы

на коня, позади себя, да тропа пошла вниз. Самому надо слезать.

А Айкын умоляет: «Тавай отдых!» Падает, спотыкается. Нет,

с ней за сутки, завтра к вечеру до места не дойти. Что делать?

Может?.. Жалко, но выхода нет. Иначе самому погибель. Ладно

уж, пусть доживёт до вечера. Потешусь напослед... Когда ещё

придётся такую молодушку обнять?..

А Айкын с каждым часом всё хуже: по щекам бегут слёзы,

плачет, присаживается на землю.

— Итти талыне не могу... — стонет.

Но Агафон неумолим, злится, ругается. В очередной раз не

выдержал, сорвался. Подскочил к ней, схватил за шиворот, встрях­

нул как щенка, поставил на ноги, заорал грозным голосом:

— Пошли, сука! А не то враз дух вышибу!

Испугалась Айкын, покорно побрела следом. С испугом

смотрит на злодея. Что с ним произошло? Куда исчезла доброта

и любовь? Зачем она пошла с ним одна? Как случилось, что

в минуту слабости подарила ему себя? Агафон хищно улыбается

в бороду: «Давно надо было так. Видно, бабы без кулака русских

слов не понимают...»

Наконец-то спустились в глубокий лог. Справа и слева из-под

гольцов мелкие, говорливые ручьи собираются в одно русло —

Туманиха. Здесь в изначальных истоках река слаба и невелика.