Тайна перламутрового дракона

Значит, все бесполезно? И суровые взгляды Эйнарда при осмотрах, утяжеленные недовольными вздохами, только подтверждали это? И снова Хедин замечал лишь сочувствие в лицах, вынесших ему приговор и убеждающих смириться и учиться жить заново.

Только две пары женских глаз не позволяли ему окунуться в отчаяние. И пусть одна из них принадлежала юной волчице, а вторую Хедин не видел уже невыносимо давно и не знал, хватит ли смелости еще когда-нибудь заглянуть в них, они были его отдушиной, потому что верили в него и словно бы не сомневались, что все еще можно исправить. И давали силы бороться дальше.

«Вместе мы все преодолеем!» — сказала Ана, а он не соизволил ее услышать. Захочет ли она повторить эти слова, если Хедин…

Энда, да без нее-то все это вообще не имело смысла! Если она снова отвернется, ему ни левая, ни правая рука уже не понадобятся! Вот тогда точно уже только в омут! Отказался от мечты, струсил при первой же трудности! Привык, что ему все само дается в руки, а как потребовалось приложить усилия, так и сломался. И если Ана это поймет…

Она и так прощала ему слишком много обид и слабостей. И однажды чаша ее терпения должна будет переполниться.

И вот тогда пути назад уже не будет. А Хедин терял время, лелея собственные проблемы и не думая, каково его девочке. Она за его отсутствие извелась, не зная, сохранят ли Создатели ее непутевому жениху жизнь или приберут наконец к рукам за недостаток уважения к их божественным персонам, — и Хедин лучше всех представлял, насколько тяжело Ане это далось: даже в собственных метаниях не мог забыть, с какой горечью она его провожала. Потом наверняка испереживалась, когда летела к нему, не представляя, в каком состоянии застанет: да, подобное состояние Хедин не так давно испытал на собственной шкуре, и Ана была последней, кому бы он пожелал похожих мук. А если бы она после освобождения от Фруды встретила Хедина так, как он ее нынче? Набросилась бы с обвинениями, что позволил ее похитить и пережить такие унижения, а потом и вовсе запретила бы приближаться лишь из-за того, что считала себя грязной и обесчещенной. Могла ведь: Ане хватило бы и сил, и гордости. А вот он никогда бы себе не простил ни ее боли, ни своей беспомощности.

А сейчас обрек на такие чувства любимую. Да еще и оскорбил, расторгнув помолвку и оставив ее без своей защиты. А вдруг не только ему Анина поддержка требовалась, но и ей его?

«Может, я сама решу?» — спросила Ана, но Хедин в очередной раз решил, что знает лучше. Пренебрег ее мнением, словно не знал, сколь сильно ее это задевает. Ана прощала его — снова и снова — и даже не укоряла высокомерием, принимая таким и продолжая любить. Но почему он не думал, что это причиняет ей боль? Зазнался в своей самонадеянности, уверенный, что способен вершить человеческие судьбы. А сам и со своей не способен разобраться. Что, на самом деле, было хуже: позволить Ане взвалить на себя мужа-калеку или оставить ее, преданной и растоптанной, в надежде, что когда-нибудь она оправится и захочет снова довериться мужчине?

И имеет ли Хедин право на любое из этих решений?

Энда, как просто в бою, когда знаешь, кто твой враг! И как быть с тем, если самый главный враг — это ты сам?

«Каждый из нас лишь то, на что хватает его храбрости».

И, кажется, для Хедина настала пора узнать, чего он действительно стоит.

— Да, думаю, пора сниматься с насиженных мест, — согласился отец, когда Хедин заметил, что задержавшиеся в лагере дружинники рвутся домой. — Ты как? Выдержишь такой бросок, или выделить тебе дракона?

Хедин хмуро сдвинул брови. Отличное будет зрелище: он гордо спустится с неба верхом на ящере, а перевязанные замученные парни, едва не отдавшие жизни на полях сражения, будут пять дней тащиться по дороге без своего командира.

Большего почета сложно и желать!

— Выдержу, — сквозь зубы выговорил он. — Мне сейчас подыхать резону нет.

— Рад слышать, — заключил отец, как всегда, ни о чем не расспрашивая.

Забавно! Хедин привык равняться на него, считая такое поведение единственно верным и забывая, что именно оно однажды чуть не лишило их с Эдриком матери. Слишком много от отца требовал пост градоначальника, а мама безмолвно терпела, поддерживая мужа и не желая быть ему обузой, пока не случилось страшное.

Хедин и сейчас помнил, как постарел отец буквально за ночь, точно так же как сын сейчас стараясь сделать правильный выбор. На их общее счастье, он предпочел любимую долгу, и, несмотря на неприятие его решения многими соратниками, сохранил семью. И вряд ли хоть раз в жизни жалел об этом.

И пусть у него никогда не появлялось проблем с дееспособностью, пожертвовать собственной гордостью для отца было ничуть не проще, чем для Хедина. И боги наградили его за смирение, не только спасая жену, но и вернув все ранее потерянное. И даже где-то его приумножив.