Тайна перламутрового дракона

Нет, Хедину нужны были не материальные блага; Энда с ним, он даже потерю служебного положения переживет. В конце концов, он достаточно молод, чтобы освоить другое занятие, которое станет приносить доход и с одной рукой. И пусть оно будет не столь же по душе, как военное дело, лишь бы позволяло чувствовать себя достойным Аны. И видеть в ее темных глазах почти невыносимое счастье, ради которого хотелось своротить горы.

— Серьезный-то какой, — усмехнулась Беанна, делая ему перед отъездом новую перевязку. — Глупостей, небось, надумал, себя жалеючи? Так вот что я хочу тебе сказать. Ана — золотая девчонка, не знающая себе цены. Она заслуживает гораздо большего, чем ты или твой брат, не умеющих ценить божьи дары и ищущих счастье на стороне. Не знаю, чем ты ее взял, — уж точно не папашиной бравадой и не маменькиным острословием, — но поверь, тебе повезло так, как больше не повезет никогда в жизни. И если ты заставишь эту девочку страдать, я призову на помощь Создателей, но найду на тебя управу!

Хедин почувствовал искреннее удивление. Он всегда считал тетку легкомысленной и взбалмошной, несмотря на выбранную ею профессию и удочеренную сироту: слишком хорошо помнил, как отзывалась о матери в Окиносе Айлин, да и сам мог делать определенные выводы по поведению родственницы. Но сейчас Беанна была настолько решительна, что сомневаться в ее словах не приходилось. Они пробрали до самого сердца. Вот только не забавная угроза в конце речи, а убежденность в том, что Ане нужна вовсе не безупречность Хедина. И не заслуги перед отечеством. И даже не столь ценимая другими девицами стать. Она любила его со всеми недостатками, за восемнадцать лет выученными назубок. Она знала, чего от него можно ждать, но была согласна с этим мириться, потому что испытывала к Хедину не менее сильные чувства, чем он к ней. Она хотела быть с ним — так сильно, что простила все предыдущие трусливые поступки. Так неужели он желал оскорбить ее новым — таким, который наконец все разрушит? И погребет под собой не только Хедина, но и его восхитительную девочку, полюбившую, как считала тетка, полного осла и неблагодарного выродка?

— Я не дед! — бухнул он первое, что смог придумать, и Беанна на пару секунд замерла, то ли решая, стоит ли доверять племяннику, то ли переваривая его оскорбление.

— Посмотрим, — наконец заметила она и с такой силой затянула бинт, что Хедин от резкой боли с трудом удержал ругательство.

Плечо по-прежнему жгло огнем: не спасала ни драконья слюна, ни Эйнардовы примочки с целебными мазями. На счастье, гангрены удалось избежать, и Хедин очень надеялся, что не сегодня-завтра боль начнет затухать, однако та исправно пытала его своим постоянством и лишь изредка словно бы терялась в ворохе нечестных грез об Аниной близости.

Одержимый!

Всегда таким был, таким и остался. Сам отговорился от свадьбы, и неизвестно, простит ли Ана и захочет ли снова ему довериться. Но даже такие мысли не способны были хоть на каплю остудить желание, зачастую доводившее до полного

изнеможения. Хедин скучал по своей девочке, и безумно хотел ее видеть, и мечтал только о том, как снова сумеет стиснуть ее в объятиях, вдохнуть аромат нежной кожи, впечататься губами в хрупкую шею — и целовать-целовать-целовать, оставляя следы, присваивая Ану себе, доводя ее до исступления…

Боги, да за одну минуту такого счастья можно было вынести любые испытания!

А Хедин имел дурость разбрасываться им. Правильно тетка про него сказала: не умеет он ценить то, что имеет.

Но неужели больше не будет шанса? Неужели Создатели отвернулись, и Ана поверила в его бред? И отныне не желает иметь с ним ничего общего, потому что некоторые вещи невозможно простить и снова поверить?

«Можешь считать меня предателем, но свадьбы не будет!»

Ана не пришла.

Армелонцы с цветами и песнями высыпали к городским воротам встречать свою дружину, возвратившуюся из похода с победой, и Хедину перепало восхищения и улыбок, пожалуй, больше, чем всем остальным, вместе взятым, но он только крутил головой в поисках беловолосой головки и, не находя ее, чувствовал, как наливается плечо невыносимой болью, грозя оборвать сознание и убить надежду.

Чего он ждал? Что Ана снова забудет обиды, переступит через себя и захочет посмотреть ему в глаза? После его нечестного решения и откровенной трусости? После того, как он предпочел ей собственную гордыню и носился с той, будто с писаной торбой?

Ана и так сделала слишком много. Теперь очередь была за ним.

— Не пришла? — с добивающим сочувствием обняла его мать. Хедин сжал зубы, не желая еще и при ней выглядеть слабаком и тем более подставлять любимую.

— Так и должно быть, — выдохнул он и, заметив, как потемнело от боли ее лицо, неожиданно даже для самого себя поцеловал мать в лоб. — Имею то, что заслужил, ма. Не расстраивайся. Разберусь.

— Хочешь, я поговорю с Аной? — явно не веря ему, предложила та. — Объясню ей, что так нельзя. Она должна осознать, как некрасиво поступает, отказывая жениху из-за полученного в бою увечья…